— Свои наряды и завтра составишь! — Наступала минутная пауза и потом — обиженный и визгливый голос Федора Ивановича:
— Ты что ж делаешь, а? Это ж документы государственные, а ты их на пол швыряешь!
— Витька, садись и делай уроки! — ледяным голосом приказывала мать.
И скрипучий голос бабки:
— Не давай ему воли, Любка, а то и вовсе на голову сядет, муженек-то…
— А вы не в свое дело не лезьте, мама! — раздраженно обрывала ее Люба.
А перед Степаном Егорычем возвышалась колоннообразная фигура Галины Владимировны.
— Не любишь ты меня, Люба, не любишь, — хныкал Федор Иванович. — Чужой я вам… чужой и есть…
— Ты ж сам говорил, любовь — дело наживное! — отвечала Люба, и вдруг голос ее сникал и она просила: — Не надо, Федя… Я и так на заводе устала, голова кругом идет… Ты прямо как дитя малое обижаешься… Сходи лучше в магазин, я хлеба забыла купить…
Федор Иванович выходил на кухню, видел Галину Владимировну, Степана Егорыча, и лицо его сразу делалось мрачным и грозным:
— Моему египетскому терпению конец может прийти! — обернувшись к двери, кричал он.
— Здравствуй, Степан Егорыч, — бурчал он соседу и шел через кухню к парадной двери.
— Привет, привет… — бормотал Степан Егорыч и поднимался тяжело, гасил в умывальнике окурок, бросал его в мусорное ведро.
В кухню выглядывала девочка Элеонора, пухленькая, с тугими косичками.
— Мама, я все гаммы выучила! — тоненьким голосом кричала она.
— Скажи папе, пусть он тебе книжку почитает. Про Конька-горбунка. Я сейчас приду, — не оборачиваясь, отвечала Галина Владимировна.
Степан Егорыч гладил девочку по голове и шел к себе в комнату. Деревянный протез громко стучал по коридору.
Комнатка у Степана Егорыча была маленькая. Стоял в ней стол под обшарпанной клеенкой, старый диван с высокой спинкой, комод с потемневшим от времени зеркалом. На столе стояла початая бутылка водки, стакан, нехитрая закуска — жареная треска в тарелке, мятные конфеты в кульке. А на полу и на диване были разбросаны карты Европы и Европейской части Советского Союза. Такие карты продавались в магазине Воениздата на Кузнецком мосту. Красными стрелами, большими и маленькими, на таких картах было указано победоносное движение Советской Армии от Москвы до Берлина.
Степан Егорыч долго стоял неподвижно у стола, опустив голову. Потом наливал в стакан водки, выпивал, с хрустом жевал мятную конфетку. Пододвигал к себе стул, садился, наваливаясь локтями на стол. Вдруг вставал, хватал одну из карт, расстилал ее на столе, сдвинув в сторону бутылку и стакан. Хватал карандаш и надолго задумывался, глядя на многочисленные красные стрелы.
