Девицы ее не просто уважали, а в каком-то смысле даже и обожали. Как мне сказали – у тех, кого обучала Ефимия, было значительно больше шансов дожить до старости. А такая рекомендация, поверьте, стоит очень дорогого – при том, что у меня, между прочим, хронический некомплект будущих взводных. Да и Кибела нам не указ, мы люди самостоятельные и ей не подчиняемся, а кроме того, самое главное наказание отменить никак не сможем – жрицей в храме Вечного Огня или в каком-то ином Ефимии уже не быть, а вот попробовать ее на роль третьего взводного очень даже стоит. Грех разбрасываться талантами, даже если они и невелики.
Решив для себя этот вопрос, я на второй день нашего пребывания в храме Вечного Огня просто пошел на храмовую кухню, где и нашел Ефимию – в такой же серой хламиде, какая была во время нашей первой встречи на Анастасии – она с молчаливо-философским видом надраивала изнутри огромный бронзовый казан. Никакой своей особой вины перед этой женщиной я не чувствовал. Наведя в храме разгром и уничтожив ее карьеру, я всего лишь выполнил то, что должен был сделать в любом случае.
Увидев меня, женщина отложила тряпку и откинула со лба прядь мокрых волос.
– Господин желает чего-то еще от бедной женщины? – с обреченностью, но одновременно с едва уловимым ехидством в голосе спросила она.
– Господин желает поговорить, – ответил я, – но здесь это делать невместно.
– Да, но… – начала возражать она, но мне были неинтересны любые ее возражения.
– Эй вы там, – повысил я голос, – я забираю у вас эту женщину, и может быть, даже навсегда. Так что приготовьтесь, что она к вам не вернется и поставьте кого-нибудь иного на эту грязную работу.
Старший повар, тучный смуглый толстяк, только равнодушно пожал плечами. Тут больше не находится желающих спорить с человеком, который победил самого Ареса, и которому благоволит сама Кибела. Дураков больше нет – они все умерли.
Ефимия поднялась на ноги и оправила свою хламиду.
– Ты будешь разговаривать со мной так же, как говорил с бедным Терресием? – спросила она меня, – весь храм слышал, как он кричал, пока вы его пытали.
Да уж, это заклинание правды – действительно страшная вещь. Ведь оно не просто заставляет человека правдиво отвечать на вопросы, как некоторые продукты переработки листьев коки. Совсем нет. Заклинание правды пробуждает в человеке весь тот стыд, всю ту совесть, всю честность, которые он был вынужден позабыть для того, чтобы пойти на преступление. Находясь под этим заклинанием, Терресий буквально умирал от стыда и мук совести – таких мучений мы не смогли бы ему причинить, даже прижигая его изнеженное тело раскаленным железом. Слишком много он нагрешил, и слишком глубоко пал, слишком тяжким был груз, слишком велика боль. Он и умер прямо во время допроса – правда, успев назвать имена всех своих сообщников и сообщниц.
