– Почему? Что ты можешь здесь сделать?
– Немного, я знаю. Но если турок будет рушить наши стены днем, я смогу прийти ночью и помочь их чинить. Я могу ухаживать за ранеными, приносить им воду и утешение. И прежде всего я могу молиться.
Григорий выпрямился.
– Молиться? – повторил он.
– Господь любит нас, Григорий. Он простит наши грехи, даже этому обремененному грехами городу. И наша Дева, которая внимательно следит за нами, не позволит, чтобы ее город пал перед язычниками. В конце концов в час нашей отчаянной нужды она обрушит святой огонь небесный на наших врагов.
Григорий наклонился к ней, взял ее за руку.
– Но, София, – тихо сказал он, – ты не думаешь, что турки молятся о том же самом?
Она убрала руку.
– Нельзя приравнивать молитвы язычников к нашим молитвам.
– А если Господь, чьи пути неисповедимы, решит, что мы заслуживаем наказания, а не прощения?
Женщина пожала плечами:
– Тогда Его воля будет исполнена.
Григорий не ответил. Он отказался от этого спора много лет назад. Его собственная вера исчезла вместе с его носом. Но он знал, что никакие его слова не убедят верующего. Ему следует попробовать другие аргументы.
– А твои дети? Это твой выбор, но они-то выбирать не могут. И ты знаешь, какая судьба может их постигнуть, если Он отвернется.
Григорий вздрогнул. Он видел, что происходит, когда мусульмане берут город, отказавшийся сдаться. Он видел и христиан. Они делали то же самое.
– И что тогда?
София встала, подошла к очагу, в котором догорали поленья. Наклонилась, подбросила еще пару и только тогда заговорила:
– У моих родителей была служанка, турчанка. Она всегда говорила: «Иншалла».
– Это значит «как пожелает Бог».
– Я знаю. – Женщина выпрямилась, обернулась к нему: – Иншалла.
Она выглядела такой потерянной… Григорий встал, подошел к ней.
– Софитра, – прошептал он.
Послышался громкий стук в дверь.
– Твой сын? – спросил Григорий, обернувшись на звук.
– Нет. Он стучит тихо, ему это свойственно. – София прикусила губу. – Это мой муж.
Он замер, обернулся.
– Там черный ход. Уходи.
Григорий сделал шаг, остановился. Он уже открыл одну причину, помимо золота, по которой вернулся в этот город. А сейчас осознал, что есть и вторая.
– Нет. – София подошла к нему, лицо исказила боль. – Ты не можешь остаться! Ты изгнанник. Если тебя здесь найдут – смерть.
– Смерть – только если меня разоблачат.
– Но… – Ее глаза расширились. – Ты… не причинишь ему вреда?
Причинить Феону вред долгие годы было мечтой Григория. Он вздрогнул.
