Слуги милосердия | страница 37



Экалу отодвинулась, села. Опустила ноги на пол.

– Ты не слушаешь.

– О, я слушаю.

– Нет, ответила Экалу и встала, сняла свои форменные брюки со стула. Ты делаешь именно то, чего я опасалась.

Сеиварден открыла рот, чтобы сказать что-то злое и едкое. Корабль произнес ей в ухо:

– Лейтенант. Пожалуйста, не надо.

Казалось, это не возымело немедленного воздействия, поэтому я безмолвно предостерегла:

– Сеиварден.

– Но… – начала Сеиварден в ответ то ли кораблю, то ли мне, то ли Экалу – не знаю.

– Мне нужно заняться делом, – сказала Экалу ровно, несмотря на боль, страх и злость, которые испытывала. Она натянула перчатки, взяла свою рубашку, куртку и ботинки и вышла за дверь.

Сеиварден уже сидела.

– Буфера Аатр! – воскликнула она и двинула кулаком в стену перед собой. И громко охнула, на сей раз от физической боли: ее кулак был без брони, а стена – твердая.

– Лейтенант, – сказал корабль ей в ухо, – вам следует отправиться в медчасть.

– Она сломана, – выдавила Сеиварден, когда смогла заговорить. Съежилась над травмированной рукой. – Не так ли? Я даже знаю, какая именно чертова кость.

– Две на самом деле, – ответил «Милосердие Каира». – Четвертая и пятая пястные кости. Вы уже делали это прежде?

Дверь открылась, и вошла Амаат Семь с липом, лишенным всякого выражения, как у вспомогательного компонента. Она сияла форму лейтенанта со стула.

– Однажды, – ответила Сеиварден. – Это было давно.

– В тот последний раз, когда пытались бросить кеф? – предположил корабль.

К счастью, он сказал это только в ухо Сеиварден, и Амаат Семь не могла его слышать. Экипаж знал часть истории Сеиварден: что она из богатого и привилегированного семейства, была капитаном корабля, пока его не уничтожили, и провела тысячу лет в анабиозном отсеке. А вот чего они не знали: очнувшись, она обнаружила, что ее клан исчез, а у нее самой ни денег, ни положения в обществе – и ничегошеньки у нее не осталось, кроме аристократичной внешности и произношения. Она бежала из пространства Радча и пристрастилась к кефу. Я нашла ее на захолустной планете, нагую, истекающую кровью, полумертвую. С тех пор она не принимала кефа.

Если бы Сеиварден не повредила кисть, она бы врезала в стену еще разок. Ей так хотелось это сделать, что аж мышцы свело и руку пронзила острая боль. Глаза наполнились слезами.

Амаат Семь встряхнула форменные брюки Сеиварден.

– Сэр, – сказала она по-прежнему бесстрастно.

– Если вам так трудно справляться с эмоциями, – вновь обратился корабль к Сеиварден, – то, я думаю, вам действительно нужно поговорить об этом с врачом.