Таким — более или менее приятным — образом нам удавалось провести лишь скоротечные минуты обеденного перерыва, все же остальное время — долгие семь часов — мы чувствовали себя здесь словно запертыми в мрачном каземате. Место, о котором я так мечтал, было и в самом деле не лучше тюрьмы. Нам не дозволялось даже разговаривать. Перекинуться словечком-другим мы осмеливались лишь в те редкие мгновения, когда Суреш, оставив нас без надзора, по звонку редактора убегал за перегородку. Не мудрено, что в рабочие часы вся наша жизнь — и в прошлом, и в настоящем, и в будущем — рисовалась нам в самом черном цвете. Панически боясь сквозняков, Суреш наглухо закрывал единственное окно, и тогда в нашем «коридоре», как называли мы помещение редакции, воцарялась гнетущая духота, отчего и прохладная зима начинала казаться знойным летом.
Весь день мы страстно мечтали о вожделенном моменте, когда пробьет пять часов и мы выберемся наконец из этого ада, но когда и в самом деле било пять часов и мы действительно выныривали на свежий воздух, с наших лиц долго еще не сходила мертвенная бледность.
После работы я и Батра вместе шагали к автобусной остановке. Батра хорошо одевался и выглядел довольно элегантно.
— Будь моя воля, — говорил он, с болезненной гримасой морща свой широкий лоб, — я не сидел бы тут ни одного дня. Эта работа все соки из меня высасывает. А если говорить о перспективе, торчи здесь хоть десять лет — ничего не дождешься! Верно я говорю? Самое большее, на что мы можем рассчитывать, — это сто семьдесят пять рупий. И ни пайсы больше!
— Но видишь ли, чтобы попасть на приличную работу, надо иметь соответствующие знакомства, — говорил я.
— Да что в них проку, в этих знакомствах? — вспыхивал Батра. — Знакомых у меня куча, но разве хоть кто-нибудь пошевелит пальцем ради меня? Нет, тут самому надо быть жохом… Или, в конце концов, обеспеченным сынком какого-нибудь солидного папаши…
— Вроде Б. Б.?
Мы снова принимались хохотать. Уходя, Батра говорил:
— Честно-то сказать, я околачиваюсь здесь только из-за тебя. Иначе давно бы уже сбежал куда глаза глядят.
Точно в тех же словах выражал свои чувства и я. На прощанье мы крепко жали друг другу руки, после чего уныло становились в очередь на автобус — каждый на своей остановке.
Из колледжа Харбанс почему-то возвращался ужасно поздно — уж не вел ли он там занятия и по вечерам? В кафе я обычно заставал только постоянных его компаньонов — Нилиму, Шуклу, Дживана Бхаргава и Шивамохана.
