— Язык он укоротит! Как бы я тебе раньше руки не укоротил! Какой нашелся — языки укорачивать!
Тут, чтобы не дать разгореться рукопашной, в дело вступали добровольные замирители:
— Постыдитесь, добрые люди! Вам ведь жить в одном доме, надо быть в дружбе, в согласии…
— Это хозяин не хочет трубу проложить, чем жильцы-то виноваты?
— Ну как же, мальчик чуть не упал! Конечно, отец и сердится.
— Недаром говорят — гнев с человеком родился. Давайте-ка лучше на том и покончим.
Но едва завершалась эта ссора, внизу, возле водокачки, вспыхивала перебранка девушек, пришедших с кувшинами за водой.
В редакции журнала «Иравати» нас, помощников редактора, было четверо. В единственной узкой и длинной комнате, разделенной пополам перегородкой, по одну ее сторону сидел главный редактор господин Бал Бхаскар, по другую — его подчиненные. Впрочем, все мы занимали единственный, но тоже длинный стол. Один из нас считался старшим помощником редактора, ибо проработал здесь целых четыре года. Его стул стоял в начале стола, возле окна, остальные сотрудники размещались далее, по рангу, точнее по размеру получаемого каждым жалованья. Сурешу — старшему помощнику редактора, или, иначе, младшему нашему начальнику, — платили двести рупий. Рядом с ним сидел Лакшминараян, получавший сто семьдесят пять рупий. Третий стул — мой — оплачивался ста шестьюдесятью рупиями. Последнее, четвертое место, оцененное в сто пятьдесят рупий, занимал Манохар Батра. Больше всех трудился наш младший начальник: кроме правки статей, ему вменялось в обязанность строго надзирать за всеми нами, и потому, когда в нашей комнате вдруг начинал верещать звонок редактора, именно он должен был встать и пойти к патрону за указаниями. Суреш был до удивления худ — казалось, он состоял из одних костей, так что при взгляде на него вас невольно охватывало опасение: а вдруг от беспрестанного вскакивания со стула возьмут да и переломятся его тонкие ножки? Если редактор хотел поговорить с кем-нибудь из нас, он требовательным звонком вызывал к себе нашего «скелета», тот резво бежал, к начальнику и, возвратившись на место, коротко, тоном заводского мастера, командовал: «Номер третий, иди. Тебя вызывает сахиб». Однажды Батра не без иронии спросил Суреша, зачем же он согласился выполнять для сахиба не слишком почетные обязанности посыльного, но этот выпад не прошел даром — в течение целой недели провинившийся в качестве наказания вычитывал, вместо младшего начальника, все гранки до единой.
