Джошуа озадаченно оглядывает себя:
– В ней нет ничего особенного. Мне… мне твоя тоже нравится. Она такая большая, как платье.
Двери лифта открываются. Я вываливаюсь наружу. К несчастью, Джошуа меня не оставляет.
– Здесь. – Я прислоняюсь к двери своей квартиры.
Джошуа находит ключи в моей сумке и отпирает дверь.
Никогда не видела человека, которому больше хотелось бы получить приглашение войти. Он просовывает голову в дверной проем. Руки цепляются за косяк, будто он вот-вот ввалится внутрь.
– Это не то, чего я ожидал. Не так уж… цветасто.
– Спасибо тебе. Всего хорошего. – Я проталкиваюсь на кухню и хватаю стакан. Потом пью прямо из-под крана.
– Думаю, мы могли бы найти клинику, которая работает в вечернее время, – произносит у меня за спиной Джошуа и забирает стакан, прежде чем я успеваю его уронить.
Он придвигает к стенке тостер и, чтобы заполнить неловкую паузу, складывает кухонное полотенце. Потом скребет ногтем приставшую к столешнице крошку. О боже, он из тех мужчин, которые любят чистоту! Ему хочется засучить рукава и начать мыть и чистить.
– Тут такой бардак, да? – Я указываю на чашку с отпечатком помады на краю.
Он смотрит на нее с вожделением, и мы одновременно пытаемся разойтись в тесном пространстве.
– Позволь мне отвезти тебя к врачу.
– Мне нужно прилечь. И все.
– Может, позвонить кому-нибудь?
– Мне никто не нужен, – гордо заявляю я и протягиваю руку за ключами.
Джошуа держит их вне пределов досягаемости. Мне никто не нужен. Я позабочусь о себе сама. Справлюсь. Я одна в этом мире.
– Одна во всем мире? Как драматично! Схожу в аптеку и посмотрю, что я могу сделать для тебя.
– Конечно-конечно. Приятных выходных.
Когда дверь за ним прикрывается, я заново утверждаюсь в мысли, что моя квартира похожа на зону стихийного бедствия, загромождена вещами и, да, довольно бесцветна. Отец называет мою берлогу «и́глу». У меня не хватило времени, чтобы придать ей отпечаток моей личности. Я была слишком занята. Застекленный шкаф со смурфами занимает бóльшую часть стены в гостиной, но без подсветки он тонет в темноте. Слава богу, Джошуа ушел!
Кровать моя выглядит так, будто я видела тревожный сексуальный сон, что верно. Простыни сбиты и смяты, а та сторона, где должен спать мужчина, завалена книгами. Из ящиков, как салат из бургера, торчат лямки нижнего белья и краешек трусов со смурфами. Беру с прикроватной тумбочки копию страницы из ежедневника Джошуа и прячу ее.
Принимаю душ: он восхитителен, мучителен, бесконечен. Делаю воду прохладной и ледяной. Потом включаю горячую и разогреваю себя изнутри. Ловлю ртом струйки. Выдавливаю себе на макушку горку шампуня и даю воде смыть его. Свидетельство того, что я, вероятно, близка к смерти, – отсутствие желания воспользоваться кондиционером для волос.
