Брежнев пожевал губами, удобнее укладывая вставную челюсть: а все же жаль Ахундова — милый, обходительный человек. Напрасно обещал: не будет теперь торжественных проводов, и Героя придется не дать. И вместо Кириленко в Баку придется ехать Капитонову. Видимо, никак невозможно в этой полуазиатской стране, чтобы секретари уходили сами — Брежнев тяжело вздохнул:
— Пусть будет вице-президентом…
… — Друг, поехал!
На душе было легко. Закончилась еще одна командировка в Москву — удачная: приехал никому не известным генералом, уезжает первым секретарем ЦК. Сколько еще в его жизни будет таких поездок? Beрил — не одна.
… Азербайджанцы действительно самые неинформированные люди. Сообщение в республиканских газетах было предельно немногословным: Пленум освободил от обязанностей первого секретаря ЦК КП Азербайджана Ахундова в связи с избранием его вице-президентом Академии Наук Азербайджана. Первым секретарем и членом бюро ЦК КП Азербайджана избран Г. Алиев. В работе пленума принимал участие секретарь ЦК КПСС И.В. Капитонов».
Еще почти месяц по республике ползли слухи: одни утверждали, что у Ахундова открылся рак крови и что жить осталось ему совсем немного, другие посмеивались и говорили: Ахундова вот-вот отзовут в Москву и назначат вице-президентом Академии медицинских наук и чуть ли не ее президентом, а третьи, немногие осведомленные, скептически пожимали плечами и предсказывали некоторые перемены. Но никто — даже сам Ахундов — не предполагал, что это — начало «тихой» революции, которая, начавшись в Азербайджане, перебросится в соседнюю Грузию, протянется к Армении и остановится, выжидая, у Прибалтики и Средней Азии.
Со времен Ленина правительство и народ в России существовали как дополнение к партии и для партии. Партия выступала как субститут и универсализация самого государства. В конечном счете партия могла существовать и без государственного аппарата, который являлся по отношению к партии подсобным исполнительно-распорядительным или декоративным дополнением. И лишь карательные органы во времена Сталина были несколько изолированы от партии, обладали суверенитетом и автономией, а подчас и определяющим влиянием — в зависимости от конкретного цикла «пролетарской революции». Режим тирании партии не мог, естественно, опираться ни на какой закон, поэтому вся технология власти была пропитана самодурством, вся его история — это уголовщина, наложенная на политику (или, если угодно, политика, совмещенная с уголовщиной).
