Когда Ахундов благодарил 1755 человек за теплый прием и аплодисменты, по данным Министерства просвещения Азербайджана в республике насчитывалось 49 тысяч взрослых, не умеющих читать и писать, 32 тысячи детей, не посещавших или бросивших школы. В Баку, в больнице им. Семашко в этот момент врачи отказывались делать операцию аппендицита, поскольку отец ребенка, генерал Рожков, был в отъезде и не мог дать причитавшуюся в подобных случаях взятку в 200 рублей. Еще через несколько часов мальчик умрет от перитонита.[1]
В Азербайджане насчитывается больше жилых домов без воды, электричества и уборных, чем во всей Западной Европе. В республике колония трущоб. Только в одном Баку 32 процента населения жило в коммунальных квартирах, где на каждого человека приходилось менее 10 метров жилой площади. И везде — ненависть.
Жажда наживы создала в Азербайджане атмосферу, в которой жить становилось невыносимо: протекционизм, местничество. Жены подменяли на должностях своих мужей, в семейном кругу решались государственные проблемы. Республика давно разделена на сферы влияния. Подкуп, взяточничество.
Это известно всем, об этом говорил каждый. Партия — «ум и совесть эпохи» — захочет «узнать» это в середине июля. Ахундова снимут. Но пока апрель. Есть еще два месяца и двадцать дней. И когда Ахундов в сопровождении своей услужливой свиты и угодливых филеров из госбезопасности проходил к своей машине, перед ним заискивающе улыбались, подобострастно жали руку.
Но вот пожилая женщина, ловко увернувшись от милиционеров, бросилась к Ахундову, упала на колени, протянула прошение. Надеялась — помогут: семья из одиннадцати человек 13 лет живет в сыром подвале, дети больны малярией. Старик девяноста двух лет парализован…
Слухи рассказывали о «душевном» Ахундове и «корыстных» подчиненных, которые обманывают доверчивого секретаря. Стоит лишь встретиться с Ахундовым, говорили, и зло рассеется, справедливость утвердится. Сотнями, в иные дни тысячами, у здания ЦК КПА3 собирались обиженные и ждали, ждали часами. Милиция разгоняла толпу, а Ахундов проскальзывал с черного хода.
Простодушные граждане атаковали его машину, но в ней сидел невозмутимый телохранитель Аскер, и, еще раз обманутые, недовольные, люди растекались по соседним улицам и переулкам. Ахундов иронически наблюдал из окна, Аскер посмеивался: игра продолжалась уже много лет — в правительственной черной «Чайке» катался телохранитель, в простенькой «Волге» — Ахундов.
