В Брежневе, как заметил Ахундов, уживались две крайности: грубость и крикливость с робостью, со склонностью к депрессии, ищущей выхода в запое… Прощаясь, он посоветовал Ахундову: «Тихо работайте с вашими коллегами — Искендеровым и Алихановым».
Но «тихой» работы не получилось: Ахундов догадывался — против него изнутри ведется подкоп. Цуканов несколько раз пересылал ему записки Алиханова и Искендерова к Брежневу. Формально в них были отчеты о засухе, о падеже скота, кое-что о возможном или вероятном выполнении плана. Писалось очень осторожно, но в каждой строке — намек на негибкость, неоперативность Ахундова, вернее, даже не его, а ЦК Азербайджана. Но кто же не понимал, что ЦК — это Ахундов?
Искендеров все чаще бывал у Подгорного па президентской даче, Алиханов был принят дома у Косыгина. Несложно догадаться, сколько им это стоит.
С каким наслаждением Ахундов поведал бы Брежневу о «милых» забавах Искендерова: ежегодно тот как председатель Президиума Верховного Совета Азербайджана своей властью миловал уголовных рецидивистов — кого по болезни, кого по старости, по всегда по четкому тарифу: 100 тысяч за свободу. Алиханов умудрялся перепродавать места тем, кто их уже однажды купил. Мелко. Несолидно. Искендеров — гомосексуалист, подбирает себе в помощники молоденьких мальчиков. Алиханов питает страсть к проституткам. Кто же не увлекался? Но он выбирает самых грязных и старых. Второй гостевой дом ЦК КП Азербайджана постоянно ими забит: из Таллина, из Москвы, из Ленинграда, но больше почему-то из Одессы…
Ахундов, пожалуй, согласился бы отказаться от секретарства — лишь бы насладиться позором Алиханова и Искендерова. В воспаленном воображении он представлял, как Искендеров смещен, еще лучше — назначен председателем сельсовета в убогий Саатлинский район, где нет воды, электричества; а Алиханов лишен научных степеней за плагиат, исключен из партии, работает управдомом в Сумгаите… Почему в Сумгаите? Ахундов питал острую неприязнь к этому городу-спутнику Баку, грязному, состоящему из нескольких тысяч стандартных пятиэтажных бетонных коробок. Город всегда голодный — электрички, идущие в Баку, заполнены мешочниками: интеллигентного вида молодыми людьми, как правило, в очках, с огромными, (в обхват три метра) рюкзаками из простынь и тяжелыми чемоданами — таких Ахундов не видел с войны: деревянные, окованные железными обручами, изнутри оклеенные обоями.
Мертвый город — на заводах, фабриках, в учреждениях, научно-исследовательских институтах, школах Сумгаита работали и учились 300 тысяч человек, а жили постоянно менее трети. Остальные после окончания рабочего дня устремлялись из города.
