— Так я разве для смеха? — Иван вспомнил свою клятву: не говори ни единого лишнего слова, но сдержаться уже не было сил. — Я токмо ради истины. Должен же кто-то говорить вам правду. Сотню у вас выманили, а щенок и гроша ломаного не стоит…
Походя метал в цель свои отравленные стрелы, и чем больнее было Гуляйвитру, тем большее наслаждение испытывал. При каждом метком уколе в душе оттаивала льдинка… Его переполняла какая-то болезненная, безотчетная бодрость, даже курить потянуло, но не просить же именно теперь у Гуляйвитра — разъяренный его остротами, редактор спрятался в своем кабинетике, еще и дверью хлопнул в сердцах. Но через минуту выскочил, промчался мимо Загатного, мимо растерянного от всего происходящего Дзядзька. С порога повернул к Ивану посеревшее лицо (мол, не желаю с вами разговаривать, спешу, но, между прочим…).
— Между прочим, товарищ Загатный, самые авторитетные в районе люди не раз говорили, что мой Джульбарс от чистокровного гончака…
— Не имел счастья слышать подобного заверения.
— Борис Павлович, — подсластил пилюлю Дзядзько, — Борис Павлович, пусть Хаблак авторитетно решит ваш спор. Он в армии три года за сторожевыми собаками ходил и теоретически подковался. Честное пионерское, сам хвалился…
— Товарищ Хаблак не такой наивный, чтоб против редакторского пса идти, — невинно заметил Иван. — Ему квартира нужна.
Гуляйвитер пошел на Ивана.
— Что вы этим хотите сказать?
Дверь открылась. С порога радостно-виновато улыбался Хаблак.
В ежемесячнике «В помощь редактору» часто критикуют районки за газетные штампы. Я до сих пор внимательно читаю советы, выписываю слова, за которые ругают, чтобы не употреблять их. Но, признаюсь, это не всегда удается, некоторые слова так прикипели за годы газетной работы, что их и за уши не оторвешь, образно говоря. Поэтому извиняюсь, если и сейчас у меня этой половы встретите изрядно. В гении я не рвусь, как некоторые, и времени у меня мало, а пишу в свободные минуты, потому что пишется, да и, повторяю, некуда по вечерам деваться — периферия.
Это на манер вступления к главе. А теперь о серьезных делах. Хочу еще раз отмежеваться от Ивана, чтоб и меня не обвинили в его нетолерантности (слово какое!) к людям, особенно к тем, кто и теперь занимает видные должности. Скажем, Гуляйвитер пошел по административной линии (только между нами — давно бы так, журналист из него никакой) и сейчас работает в области. Дзядзько там же, в секретариате «Колхозной правды». Братья Молохвы бухгалтерствуют в областных организациях. Итак, большинство моих героев — люди заметные, и я подчеркиваю, что в своих набросках смотрю на все глазами Ивана Кирилловича, а не своими.
