Благословлённых Солнцем рабов в отряде, естественно, не было, их вообще в Славный Атл завозили как-то неохотно, так что лишнего человеческого сока под рукой не имелось. Солнцеозарённые Империи Науа вообще больше полагались на то, что власти провинции будут регулировать таким образом численности низших, инородцев и полукровок, плодящихся со скоростью полевых крысозайцев на дармовых харчах. И хотя у каждого рыцаря имелся небольшой бурдюк с нацеженной из жертвенного алтаря пролитой на нём свежей кровью, расходовать её, дабы напоить своё оружие, стоило с умом. И уж точно не для собственного комфорта, что постыдно Великому Воину, вышедшему за стены своего города.
А ещё патрулировать в лесу было очень скучно. Небольшая узкая тропинка змеёй вилась между стволами деревьев, и не было никакой возможности пустить ламу вскачь и ощутить свежий ветер бьющий в лицо. Так что в голову так и лезли неприятные мысли. Например, о том, насколько же удачлив Ицтли, ведь голову раба, за которого он не пожалел влезть в долги, забросили в кольцо аж пятнадцать раз, прежде чем она оказалась во рву. Ну и конечно же о том, обиделся ли Кетцалькоатль на нерешительность Кисикохтенкатля, и не стоит ли ему по возвращении в город разориться на ту пленную белоухую, которую жрецы вчера выставили на торги, чтобы обсидиановый нож на жертвеннике, на самой вершине пирамиды пролил кровь именно от его имени, порадовав тем самым Великое Божество.
«Да! – решил для себя рыцарь. – Так я и поступлю! И плевать на деньги! Главное сразу поставить такую сумму, которую по завтрашнему окончанию аукциона никто не сможет перебить! Тогда именно моё имя окажется вырезанным в самом верху жертвенного столба, а остальные, заплатившие за жертву, будут ниже! Быть может тогда, ко мне вернётся удача и даже изменит своё решение сам Солнцеозарённый Хуицилихуитл Уеман, да высекут рабы…»
Из размышлений, в которые он погрузился с головой, Кисикохтенкатля вырвала резкая, обрывистая команда Ицтли, остановившего свою ламу и поднявшего вверх левую руку с разведёнными в сторону пальцами. Рыцарь тут же подобрался внутренне обрадовавшись. Ведь это был сигнал тревоги, а чутьё на опасность его друга и Великого Воина, такого же, как и он сам, ни разу не подводило.
– Птицы и обезьяны на востоке встревожены, – произнёс Ицтли, когда Кисикохтенкатл подъехал к нему сбоку и, приподняв забрало с клювом орла, вопросительно посмотрел на приятеля.
