Ему предлагали сто тысяч.
Но он был настолько глуп, что отказался продать это изобретение, и нажил себе врагов в лице членов клуба, людей весьма сомнительной репутации.
«Граф Остенрот» решил завладеть этим изобретением.
Прежде чем я расскажу тебе, как, по моим предположениям, совершено было преступление, я тебе сообщу, каким образом я убедился, что убийца Мазингера был не кто иной, как Альфонс Бетак или граф Остенрот.
Я быстро сошелся с членами этого клуба, конечно, под вымышленным именем. Это мне вполне удалось благодаря тому, что, слава Богу, между ними у меня не было знакомых.
Я познакомился также с графом Остенротом, и знакомство это стало тем интимнее, что я в первый же вечер проиграл ему несколько тысяч.
При прощании он крепко пожал мне руку.
Он, вероятно, этого не сделал бы, если бы заметил, что она была покрыта слоем воска, на котором с фотографической точностью отпечатались его пальцы.
Я сравнил оттиски их, это были те же, что и на зеркале в ванной несчастного Мазингера.
Я вполне ясно представляю себе, как было совершено преступление. Я на опыте убедился, какой колоссальной энергией и каким гипнотическим талантом обладает этот человек.
С другой стороны, Мазингер был, видимо, неврастеником в очень сильной степени, безвольным человеком, подчинявшимся всякому внешнему влиянию.
Меня навело на эту мысль происшествие, разыгравшееся вчера вечером.
Граф Остенрот заметил, так как я дал это ему заметить, чтобы вызвать его на действие, которое я от него ожидал, что у меня в портфеле было при себе несколько десятков тысяч марок.
Мы играли и я проиграл.
Граф Остенрот пришел в такой азарт, что, по-видимому, не замечал, что игорная зала все более и более пустела и что мы наконец остались одни.
Я сделал вид, что очень хочу спать и последовал за ним в полутемную соседнюю комнату, когда он выразил желание произвести надо мной интересный опыт.
— Вы должны знать, что я очень сильный гипнотизер, — сказал он, улыбаясь.
Отвратительная улыбка!
Я выразил нечто вроде удивления.
— И мне кажется, — продолжал преступник, — что вы должны быть очень хорошим медиумом!
— Что вы говорите! — возразил я ему. — Неужели вы меня считаете за такого слабовольного человека? Вам никогда не удастся меня загипнотизировать!
Приблизительно так, должно быть, говорил и молодой Мазингер, когда он задумал произвести над ним подобный же опыт, правда, увенчавшийся большим успехом, чем со мною.
В конце концов, я согласился, но не сделал ему удовольствия и не заснул.
