— Вот тебя винят в краже у Матвея Негодяева.
— Ой, не верь им, ваше б-дие! Пойду ли я экая, о эку пору, на экое дело! Продала я тело свое белое дьяволу, да душеньку упасла. Это все дядюшка Матвий с ветру ляпает… за спасибо, видно, что я ему след указала. Для его потеряхи, сам видишь, ваше б-дие, здоровье-то мое, в ночную пору, по буторе[12], по непогоде, за 5 верст на Вакомино бродила, а он?.. Бог ему судья да Мати Троица Пресвятая Богородица… Трех скорбящих Радости!
— Это так… Но ты не можешь ли представить положительных доказательств, что…
— Нет, нет, ваше б-дие, не могу, — перебила меня Ирина. — Не из каких достатков мне положить тебе: разве ниточек али груздочков… да этого-то не примешь, поди?
— Не о том я говорю тебе, голубушка…
— Ну, быват, и не о том: это я по своему по глупому разуму так… а груздочки-то такие беленькие, малехтинные!..
— Не то ты говоришь; ты не поняла меня.
— Так, видно, не поняла.
— Я хочу сказать: может быть, ты в эту ночь, когда…
— Как дядюшку-то Матвия холостили?
— Да. Может быть, эту ночь ты не дома, в другой деревне ночевала?
— Нет, почто не дома, ваше б-дие! Хоть и продала я дьяволу тело свое белое, да душеньки не продала: не опоганила я честна венца… Нет, как не дома, — дома, ваше б-дие!
— Ну, может быть, ты тогда больна была… лежала?
— Нет! Почто я бухтину экую на себя наляпаю? И так уж продалась на потерзанье дьяволу. А тут еще другую болесть напускать на себя! Нет, ваше б-дие, не лежала я в ту пору. Тяжко мне и теперечи, да все ползаю.
— Не может ли кто из посторонних сказать, что ты тогда ночью дома была?
— Как это из сторонних, ваше б-дие?
— Ну, например, не стояли ли у вас в то время швецы, катальщики?..
— Ой, ты опять за то, ваше б-дие: не веришь мне, так верь нездоровью моему: ну, свяжусь ли я экая со швецами, али с катальщиками?.. До того ли мне! И с мужем-то так…
— Ой, ты глупая сестреница! — вмешался тут Виктор Иванович. — Не то говорит его высокоблагородье. Он не говорит тебе, не спала ли ты с швецами, али с катальщиками, а, может, ты ночью не вставала ли за чем, так они не приметили ли?
— Да почто это мне ночью вставать?
— Ну, да хоть проветриться из избы выйти, — смеясь, сказал Виктор Иванович.
— Почто это?.. Да никаких у нас в ту пору и швецов не ночевало. Не разумею я, что экое вы и пытаете-то у меня?
— Глупая! — опять вмешался Виктор Иванович, — ведь от добра тебя это его в-дие спрашивает.
— Не знаю я! Вестимо, от добра.
— Ну, оставим это, — сказал я.
