— Нет, брат, стой, Алексей, не водит ли нас? Не на той стороне солнышко закатывается.
— Да ведь поводит, поводит, да и отстанет: дале посада не заведет.
— Нет, постой: ужо-ко я перекрещусь.
Как перекрестился я, Алексеюшко мой стал расти да расти, да и загагайкал: «Догадался! Догадался!» Только смотрю я вокруг… опознаюсь… вплоть за Коровьим Поворотом очутился. — Домой идти — облают… не поверят. Взял, да и пошел напрямик: думаю, будь, что будет. Подался я верст пяток, да так в лесу и ночевал. — Так вот, в. б., хотел выгадать верст десяток, а прогадал пятнадцать!
— А не встретил ты в это время Марьи?.. Она тоже тут тогда заблудилась.
— Нет! До девок ли мне тут было? С Машкой-то я и ране-то почти что не видался.
Наконец призвал я к допросу маленькую Пушку. Она оказалась Пульхерией. Это была девочка лет тринадцати. Она тоже пришла с отцом.
— Как Машка пропала лонись, ты была тут? — спросил я ее.
— Как не быть! Была.
— Видела, как к Машке Сенька Буторич подходил?
— Да это лешак из Коровьего, а не Сенька. — Сеньки и близко тут не было.
— Да ведь ты раньше говорила, что видела в то время Сеньку?
— А это мне так показалось.
— А может, и вправду Сенька был?
— Нет! Как наперво я его увидела, так ровно Сенька… манит, а после, как он перебежал с другой-то стороны, так больше стал. Как вырос он, да загагайкал — только уж тут я догадась.
— А ты не врешь?
— А почто врать? Не вру я.
— А врешь! — раздался откуда-то знакомый уже дискант: — смотри, как дьяволы-то тебя на том свете за язык повесят! Ты раньше про лешака не поминала?
— Ну, ты! — сказала, круто повернувшись, Пушка. — Смотри, тебя-то бы не повесили!
Я кончил допросы. Мне оставалось выполнить самое неприятное для меня следственное действие — освидетельствовать Марью через врача и женщин-экспертов; так как мы с доктором в вольнодумстве пошли еще дальше пьяного монастырского пономаря: мы убеждены были, что не лешак ее носил и не от болотной воды у ней живот вырос. Я должен был взять на себя инициативу официального посягательства на честь девушки, пользовавшейся в общественном мнении доброю репутацией. Хотя я и был уверен, что такое мое распоряжение будет оправдано перед законом и судом результатами его; но мне тяжело было возмущать нравственное чувство всего населения этого дикого захолустья. Сам Алексей Иванович, только скрепя сердце и ввиду необходимости, согласился подписать постановление. Во избежание скандала, я предполагал было вызвать Марью в город и там освидетельствовать ее со всеми предписанными законами формальностями; но доктор объявил мне, что в таком случае будет пропущено время и освидетельствование не даст столь решительных данных для заключения, на которые он теперь рассчитывает. — Делать было нечего. Марью осмотрели две женщины. Они объявили, что хотя и нашли все признаки разрешения от бремени, но к этому, не на вопрос, присовокупили, что, может быть, это и от лягуш, что, может быть, лягуши и не через одно горло выходили.
