Этот анекдот дал повод к самой оживленной беседе. Отец дьякон выразил недоумение.
— У нас в семинарии, — заметил он, — профессор французского языка сказывал, что французский язык то же, что латинский, только в нос говорить нужно, например: pons pontis, мост — pont; mons montis, гора — mont, meus мой — mon, fons fontvis источник, ручей — font и т. д. А немецкий, говорит, язык черт знает что такое: ни на латинский, ни на греческий, ни на русский не похож! Сам, говорит, не могу примениться… да и вам не велю. А это, что вы говорите, Василий Устинович, больше на русский похоже. Ну, вот вы говорите по-французски, капиль, а по-латыни equus, equa… По-моему, капиль больше похожа на нашу кобылу, чем на еqua.
— Да ведь в нос, отец дьякон! — возразил Василий Устинович.
— Да разве в нос; да и то никак не выйдет: еqua, кобыла, капиль.
— Да не в том дело, — вмешался в спор отец И. — Будь я на месте государя, я бы именным указом запретил это. Сами они хоть лягуш жрите, а наших кобылятиной не окармливайте.
— Нет, — заметил Василий Устинович, — это для здоровья не вредно. Давайте, зажарьте мне лошадиного мяса, а еще если молодого!.. — Тут Василий Устинович чмокнул языком.
— Ну, а приди-ка ты у меня тогда к причастью: не допускаю, скажу: кобылье рыло!
На эту тему спор долго не мог истощиться. Хотя все общество шло против Василья Устиновича, но он чувствовал, что, в теории, он стоит выше предрассудков. Когда отец И. заметил, что все он врет, хвастает, что дай ему самому кобылятины, либо кобыльего молока, так и его бы вырвало, Василий Устинович поднялся на хитрость.
— Отчего же, батюшка, вас-то не вырвало, когда вы принимали в последний раз порошок, что я вам давал? — спросил он.
— А оттого, что одно — порошок, а другое — кобылятина.
— Да ведь это экстракт кобылятины в сухом виде.
— Как так?
— Да так. Это верно.
Отца И. при этих словах Василья Устиновича стало коробить: как будто он муху проглотил. Впрочем, особенно вредных последствий не случилось. Между тем, мне дали знать, что явились свидетели из Вакомина, и я отправился на станцию, пригласив и о. И. прийти туда через несколько времени с Крестом и Евангелием.
Действительно, на станции меня ожидали целовальник Егор Пропьевич и торгующий крестьянин Григорий Яковлевич. Целовальник показал, что не помнит, была ли у него Ирина с Лютиковым: народу-де у него много бывает, так… Григорий Яковлевич припомнил, что действительно дал Ирине сколько-то купоросу и мелу; но бели, хоть и держит ее для заводу, на сторону он никому не отпускает. Очные ставки с Ириной ни к чему не повели: всякий остался при своем.
