Шартен разозлился. Всю его работу хотят свести на нет, выставить его дураком, нет, хуже — жуликом, подтасовывающим истинные факты. И как ловко, тщательно и хладнокровно это сделано — ни малейшего упрека в извращении правды.
Сын глядел на него встревоженно.
— Я не заметил там ничего неприятного, — сказал он.
— Потому что ты дурак, — вскипел Шартен. — Читай! Понятно тебе?
Шарль прочел, и лицо его потемнело от гнева.
Официант принес завтрак — три желтых глазка яичницы, американский джем и кофе. В дверь постучали.
На пороге появился краснощекий адъютант генерала Стенли. Американец просил Шартена оказать ему честь своим посещением.
Это было сказано тоном такого снисходительного превосходства, что Шартен чуть не послал адъютанта к черту, но вовремя сдержался.
— Подожди меня в номере, — приказал он сыну, — быть может, мы еще сегодня уедем домой. Осточертел мне этот Берлин.
Шарль только пожал плечами. В последнее время отец стал часто нервничать.
Через полчаса Анри Шартен был уже в просторном доме генерала Стенли, на южной, очень зеленой и живописной окраине Берлина — в Целендорфе. Писатель ждал этой встречи с волнением. Что там ни говори, а от генерала Стенли зависела. судьба многих людей вЕв–роле. Шартен ожидал встретить блестящего военного, но увидел перед собой тощего, как жердь, очень веселого и совершенно лысого человека лет пятидесяти, в легком сером костюме, в рубашке с открытым воротом. Всем своим видом генерал старался подчеркнуть неофициальность этой дружеской встречи, — Шартен понял это с первого же его слова.
Беседы с писателями и актерами были для генерала Стенли делом непривычным — он не знал, какого тона с ними держаться, и потому в глубине души чуть–чуть беспокоился. Все–таки, что ни говори, а эти самые писатели описывают для истории подвиги выдающихся полководцев, к которым Стенли причислял и себя, считая, что имеет для этого все основания. Следовательно, прежде всего необходимо заручиться дружеским расположением этого Шартена, а потом уже просить его взяться за полезную для американской армии работу. Было бы весьма неплохо, если б эта затея удалась, — в наше время имя такого писателя иной раз действует сильнее, чем несколько дивизий.
Внешний облик Шартена произвел на генерала не слишком приятное впечатление — хмурый взгляд, мясистый нос, копна всклокоченных волос с ясно обозначенным кружком от тугого ободка берета. Смотрит настороженно и подозрительно, словно ждет какого–то подвоха. Но это пустяки, сейчас мы развеем эту настороженность.
