И еще, все люди приезжают из Ораниенбаума на извозчиках — они на своих. Коляска дурацкая: без дуги, с гнутыми красно-желтыми оглоблями, впереди не только кучер, а еще человек в белых штанах, лаковых сапогах и в цилиндре с кокардой сбоку — называется грум. Зачем он нужен? Вдвоем лошадьми править нельзя, значит, для задавальства, для того же огромный кнут, он торчит кверху из подставки.
Мы с Юркой шли мимо дома Барановых и видели, как один из близнецов прицелился в Рыбаленцию и выстрелил. Стрела попала ему в спину. Рыбаленция вздрогнул и выронил палку. Я поднял, а Юрка подбежал и двинул в морду стрелку. Братья убежали за забор и принялись Юрку дразнить:
— Рыжий, красный, человек опасный! Рыжий, красный!
Юрка и не рыжий, он блондин.
Калитку они закрыли. Юрка подошел, потрогал и заявил страшно спокойно:
— Трусливые идиоты. От нас не спрячетесь. Объявляем войну. Не трогайте Рыбаленцию, или худо…
Когда мы обгоняли Рыбаленцию, он, не оборачиваясь, сказал:
— Шпашибо! Шпашибо!
После обеда мы готовили к бою оружие. У Юрки рогатка побольше с очень сильной круглой резиной, мне даже не натянуть. Моя рогатка с плоской резиной, послабее, зато очень меткая. Незаметно от мамы мы открыли в папином столе охотничий ящик и вытащили несколько картечин. Я еще захватил шрапнель — нашу пулю с корабля-мишени.
К дому Барановых мы подкрались в полной темноте. В окнах светились огни. Яркий калильный фонарь у входа над калиткой освещал сад и оба стеклянных шара. Юрка тихонько скомандовал:
— Батарея! Товсь!
Мы просунули рогатки сквозь решетку забора и прицелились. Юрка хмыкнул:
— Хм! Большие, не воробей. Я левый, ты правый… Огонь!
Зашипела моя шрапнель, свистнула Юркина картечина.
Мой шар раскололся на куски — звон такой, будто обрушились тысячи зеркал. В Юркином засветилась сквозная дырка. Юрка скомандовал:
— Беглым!
Мы перезарядили и ударили опять. Развалился второй шар. Дальше все было обдумано: убегали не по дороге, перескочили через шоссе и залегли в канаве.
Двери на крыльцо распахнулись с треском, на песчаную дорожку хлынула полоса света. Завопила женщина:
— Ловите! Скорее! Держите!
На дорогу без шапки в черном жилете выскочил толстый барановский дворник и загремел сапожищами к Лоцманскому. Он пробежал так близко, что мы слышали, как он сопел и ругался про себя. За ним, тоже простоволосый, в белых штанах и тонких скрипучих сапожках выскочил грум. Огляделся и побежал в другую сторону. Бараниха вывалилась на крыльцо и все орала, орала: «Держите!»
