Наташа слушала молча, со счастливой и утомленной улыбкой, не смея высказывать ни радости, ни сомнений.
— Очень кстати, что сегодня на репетицию Троян занесло, — продолжал он. — Чувствуешь?
И опять Наташа ничего не ответила, с затаенной гордостью припоминая милостивую улыбку знаменитой учительницы.
— Ну, как же с Зеленым театром? — спросил Саша, повернув к девушке голову на сильной, всегда гордо выпрямленной шее.
— Не могу… Не выйдет, понимаешь…
— Что еще за вздор? Да почему? Объясни!
— Понимаешь… как нарочно, я сегодня… мне в консерваторию сегодня билет достали. На закрытие сезона. Ну, и самой хочется, правда, очень хочется послушать хорошую музыку.
— Подумаешь!.. Чепуха.
— Да и какой тебе интерес со мной?
— А что, мне Люську звать, что ли? — возразил он на вопрос вопросом, назвав прежнюю свою партнершу, с которой танцевал до Наташи.
— Зачем? С женой пойди. Чего лучше!
— Ладно. Занята так занята. Пошли! — сказал он, поднимаясь со скамьи.
8. Второй концерт Рахманинова
Вечером Наташа еще издали увидела Толю на условленном месте — у манежа под часами. Она сразу почувствовала какую-то перемену в нем, но, в чем заключалась эта перемена, уловить не могла.
Поздоровавшись, Толя поспешно и неловко, точно хотел как можно скорее отделаться, сунул ей маленькую связку ландышей… «А-а-а, — подумала она, — наверное, он приехал слишком рано, и пришлось долго дожидаться на людном углу с цветами на виду у стольких прохожих… Наверное, бранил себя: «Точно жених!» Но нет, уже в следующую секунду выяснилось, что он сам только что подъехал, буквально две минуты назад. Может быть, это новенький серый пиджачный костюм так преобразил его? Наташа не помнит Толю в пиджаке. Конечно, этот вид одежды просто непривычен ему. Но, коротко присмотревшись, она отбросила и эту догадку: никакой неловкости или связанности движений у Толи не замечалось, а галстук на нем — серенький, в мелкую клетку — был повязан умело, даже с изяществом.
Они быстро шли вверх по улице Герцена. Наташа, нарядная, в пестром шелковом платье, с такими же яркими, в тон платью, клипсами удлиненной формы, в черных, лакированных, с резко выступающими белыми рантами лодочках, с черной маленькой сумочкой, из-под застегнутой крышки которой теперь выглядывали Толины ландыши, говорила о своих нынешних счастливых заботах. Ужас! Потому что надо, хоть дух вон, в самый кратчайший срок пройти всю роль, вчерне, конечно… Вот почему она по телефону с Толей была такая странная, даже растерялась в первую минуту… А он не забыл об ее просьбе? Ей обязательно надо прочесть все-все о пушкинской поэме… Обязательно!
