Два друга вполне уверились, что не придет Наташа, и собрались домой, когда Алеша, судорожно ухватив приятеля за руку, шепнул: «Она!» Далеко впереди, в свете круглого, матовым сиянием налитого фонаря, в самом деле показалась девушка с развевающимся шарфиком.
Оба кинулись ей навстречу. Они оглушили ее беспорядочными восклицаниями, ежесекундно хватали за руки, чтобы привлечь на себя внимание. Наташа не знала, кому из них отвечать прежде, и порывисто обращалась на ходу лицом то к одному, то к другому.
— Ой, да уймитесь вы, сумасшедшие! — рассмеялась она, когда сумочка, висевшая у нее на руке, сама собой раскрылась, не выдержав столь бурного каскада бросков и качаний. — Толя, если б вы знали, какой вы смешной!.. Ну, ни за что никогда не узнала бы вас!.. Ну, зачем вы эти усики завели?.. Белесые они у вас какие-то и только портят… Сбрейте!.. Что? Что ты, Алеша? — И уже в следующее мгновение, так и не разобрав, чего хочет Алеша, она опять с улыбкой обращалась к Толе, стараясь вникнуть в Толину столь же непонятную, такую же возбужденную и путаную речь.
Только уже во дворе огромного дома она наконец поняла, что оба нарочно поджидали ее целый час на улице, чтобы перехватить в пути и не пустить к Коле Харламову.
— А почему? Что случилось? — озабоченно поглядывала она то на одного, то на другого.
И опять ничего нельзя было понять: «чубчик-чубчик-чубчик» какой-то кучерявый!
Все трое вошли в Алешин подъезд, долго дожидались лифта, который почему-то ходил вверх-вниз на средних этажах и ни за что не хотел опускаться до дна за новыми пассажирами, сколько ни волновался Алеша, с каким ожесточением ни колотил он каблуком о железную дверцу подъемной шахты.
— Ну, потерпи, Алеша… Тихо!.. Мама дома? — спросила Наташа, пытаясь отвлечь его и успокоить.
В эти самые мгновения Александра Семеновна убирала со столика сервировку несостоявшегося прощального чаепития. И Петр Степанович с грустью провожал взглядом уносимые прочь тарелки, розетки для варенья, ножи, вилки… Вдруг послышался звонок, а там и голоса с площадки, много веселых голосов. Оба переглянулись, поспешили в переднюю — дверь открывать.
Пока молодые люди укрылись в разоренной Алешиной комнате, заставленной приготовленными в дорогу вещами, спешно восстанавливался стол. И уже не три, а пять приборов размещены были вокруг вкусного пирога, кипятились сразу два чайника на плите, Петр Степанович принес свое вино с этикеткой, на которой изображено было вытянувшееся, похожее на толстую улитку в движении озеро Балатон.
