Алеша прислушался тогда к самому себе, проверил, — да, так оно и есть: нет больше этой тайны в сердце. Сначала он очень огорчился, а спустя несколько дней обрадовался, как избавлению. Должно быть, так радуется осужденный, неожиданно получив полную свободу.
С тех пор Наташа стала для него просто другом, всегда милым, желанным и тем более верным, что больше нечего было таить от нее.
— Я приду на вокзал, — сказала Наташа, лениво играя увядающим уже цветком. — Даже если репетиция какая-нибудь будет, все равно вырвусь, приду.
— А хочешь, приходи завтра к Коле Харламову. Он собирает прощальную вечеринку.
— Обязательно! Ой, — тут же с огорчением вспомнила она, — завтра у нас «Раймонда», и я танцую… Хотя ничего, я после второго акта свободна, часам к десяти поспею. Не поздно?
— Отлично… А то когда-нибудь приедешь к нам на Восток с бригадой московских артистов. Представляешь? Я прихожу на концерт, смотрю — ты!
— Нет, так не будет. Так не может быть. Я тебя раньше найду, до концерта. Как приеду, так и найду.
Она выпрямилась и в упор посмотрела на него немигающими глазами.
— Как странно получается! — удивилась она. — У нас один музыкант был в зале заседаний и потом рассказывал, что там делается… Мы все радовались за вас, гордились вами… А встретилась с тобой, узнала, что и ты едешь, сразу стало так грустно… Ну, наверное, как твоей маме, так и мне… даже плакать хочется!
Он засмеялся, встал, бережно поднял ее сильными, горячими руками.
Немного спустя они вместе направились в ту сторону, где зиял своим отломленным краем царь-колокол.
— Слушай, Наташа, — неожиданно спросил он, — а как ваш театральный народ после съезда?
— После… после чего?
— После XX съезда партии! Ну, что у вас говорят? О чем думают?
— Ну, я не знаю, как тебе объяснить… Ну конечно, про шестую пятилетку говорят. Будет у нас много новых, очень мощных электростанций, каскады электростанций, на Волге, Каме, Иртыше, Ангаре, Енисее… — с вопросительной интонацией перечисляла она. — Ну, что еще? И атомные будут электростанции, и атомный ледокол, и…
— Ну да, это само собой… Но я о другом спрашиваю… Как ваша молодежь откликнулась на все эти грандиозные планы, которые съезд перед страной поставил? Понимаешь?.. Какой это всколыхнуло ответный порыв в ваших сердцах?
Она смотрела на него непонимающим, чуточку растерянным и виноватым взглядом.
— Вот, например, — продолжал он, — ты интересовалась: как это я решился бросить свое любимое дело, автомобильный завод? Прежде объяснять не хотелось, — сложно и долго… Но чтоб ты не думала, как мама, будто я под впечатлением минуты… Видишь ли… Здесь… я бы сказал…
