— Чего-о-о-о?!! Это шутка?!!
Я вздохнул.
— Увы, не шутка. Ты поставила меня перед необходимостью доказывать, что между нами ничего не было, помимо чаепития, и я решил доказать это, предъявив тебя жене в таком состоянии, которое исключает любые «помимо».
Пару секунд царило гробовое молчание, пока узница уборной осмысливала свои перспективы, а затем просто взвыла.
— Да ты вообще соображаешь, что творишь?! Ты… ты за это ответишь, ты хоть знаешь, что тебе за это!.. — и тут ее речь прервалась очень громким звуком, характерным именно для уборной и совершенно несовместимым с приятным аппетитом.
— Ты продолжай свою мысль, продолжай. Мне очень интересно, что же мне за это будет.
Тантиэль гневно сопела, то ли живот особенно сильно прихватило, то ли от стыда и досады.
— Ладно, ладно! — сказала она. — Твоя взяла! Твоей жене совсем ни к чему знать, что я сюда приходила, ладно?
— Это ты сейчас так говоришь, пока сидишь на ватерклозете. А потом захочешь отомстить. Увы, но эту историю со снимками ты начала сама, посеяла ветер — пожни бурю.
— Да нет никаких снимков! Я блефовала!
— И я должен поверить тебе на слово?
Тут она решила поменять подход, и ее тон зазвучал заискивающе.
— Да я же не желала тебе никаких проблем, удастся — хорошо, а не удастся блеф так не удастся, думала я, мне же совершенно ни к чему ссориться со своим учителем!
— Тот, кто вначале говорит одно, а потом противоположное — лгун по определению. А лгунам верить нельзя. Так что увы, придется тебе немножко потерпеть.
— Немножко?! Мне худо, совсем худо! И стульчак неудобный!
— Жизнь — боль, если совести ноль. Тебе принести газетку там или журнальчик, которые Гордана читает?
— Она же меня убьет, — снова захныкала Тантиэль, — за то, что к тебе подкатывала… Испепелит же! А отвечать вам обоим! Даже троим!!
— Не переживай. Гордана не свартальв, она не бьет ни лежачих, ни сидящих на ватерклозете. В общем, я пошел на кухню, ты там только в обморок не упади, хорошо?
— Я сейчас вызову охрану! У меня рация, ты не знал?
— Вызывай. Я уже себе представляю, как ты им объясняешь, что с тобой стряслось, и как завтра об этом будет знать весь оккупационный корпус. Меня такой вариант устраивает.
Когда Тантиэль окончательно осознала, что я не дам ей лекарств, пока не вернется Гордана, то начала ругаться на своем языке длинными-длинными витиеватыми словами, аккомпанируя себе характерными для уборной руладами, но минут через десять смирилась со своей участью.
