Ораторъ прервалъ нить своей рѣчи и посмотрѣлъ на меня выпученными глазами. Въ общемъ, я не достигъ ничего положительнаго. Все-таки мною не были исполнены какія-то формальности, и хотя я получилъ билетъ, но съ сообщеніемъ, что онъ недѣйствителенъ.
Въ Царствѣ Грезъ вообще разыгрывалась комедія чиновничества. Громадныя связки дѣлъ, которыя лежали въ Архивѣ, покупались за границей и не имѣли къ странѣ никакого отношенія, но пропитанная бумажной пылью атмосфера способствовала какому-то особому настроенію и придавала колоритъ городу. Настоящее же управленіе, казалось, находится, гдѣ-то въ другомъ мѣстѣ.
До сихъ поръ ясно вижу нашъ домъ. Парикмахеръ, который жилъ подъ нами, былъ начитанный молодой блондинъ, со страстишкой пофилософствовать, любилъ говорить о Кантѣ, о томъ, что міръ есть этическая проблема, о пространствѣ и о времени, и о томъ, что настоящее есть смерть, а объектъ — величайшее чудо тѣлеснаго существованія.
— Это моя теорія, сударь, — распространялся онъ: — потому что нѣчто противуположное объекту есть субъектъ, внѣшнюю сторону котораго онъ собою представляетъ. Таково основоположеніе моей философіи.
Славился спокойнымъ, быстрымъ и вѣрнымъ ударомъ бритвой, однако, не онъ, а его помощникъ Джіованни; безъ этого помощника, философія парикмахера далеко не пошла бы. Джіованни, надо сказать, былъ обезьяна, и очень ловкая, только онъ не говорилъ о философскихъ проблемахъ, и это очень огорчало парикмахера.
— Изъ породы стоиковъ, — объяснялъ онъ.
Первый годъ, когда онъ поселился въ Перлѣ, онъ считалъ самымъ лучшимъ своимъ временемъ. Народу было мало, и даже центръ города пустовалъ; съ пяти часовъ дня парикмахерская уже запиралась, и можно было по цѣлымъ часамъ сидѣть въ кафе и болтать со знакомыми.
Дома въ Перлѣ обладали, можно сказать, личностью, у каждаго была своя физіономія: то домъ похожъ былъ на медвѣдя, то на старуху съ подслѣповатыми, злыми глазами. Въ особенности нравился мнѣ угольный домъ надъ самой рѣкой; у него было веселое лицо и бѣлый чепчикъ.
Съ теченіемъ времени я сталъ замѣчать, что дома расположены на улицахъ съ такимъ расчетомъ, чтобы составлять какъ бы родственныя группы.
Все Царство Грезъ выдѣляло неопредѣленный, неописуемый запахъ; иногда онъ былъ сильнѣе, иногда слабѣе; тамъ, гдѣ онъ концентрировался, пахло смѣсью запаха сушеной рыбы и прѣлой муки; происхожденіе его я себѣ объяснить никакъ не могъ. Ярче былъ запахъ отдѣльныхъ вещей, но всѣ онѣ вмѣстѣ сливались въ нѣчто единое.
