— Говори правду!
Джеврие виновато улыбнулась:
— А ты не рассердишься?
— Откуда у тебя деньги?
— Я не хотела просить, Джевдет-аби. Честное слово! Они сами положили мне в руку. А потом…
Джевдет окинул ее презрительным взглядом.
— Сколько набрала?
Она протянула ему деньги.
— Сам посчитай!
— Рука моя до них не дотронется, попрошайка! Джеврие не поднимала глаз. Что подумает теперь Кости!
Вдруг она вскинула голову. Значит, из-за этих денег Джевдет-аби не будет с ней разговаривать? Монетки, сверкнув на солнце, упали в воду.
— Теперь ты не будешь сердиться, Джевдет-аби? Джевдет не ответил. Но он улыбался. Кости не мог вымолвить слова от удивления.
— Сегодня за всех плачу я! — наконец проговорил он. — В Каракей?
Джевдет и Джеврие согласились.
Джеврие шла чуть впереди, Джевдет и Кости — рядом. У входа в бакалейную лавку остановились.
— Что купим?
— Хлеб и маслины, — предложил Джевдет. Джеврие промолчала.
— Нет, так не пойдет, — возразил Кости. — Каждый день одно и то же: хлеб да маслины! Возьмем сегодня брынзы, огурцов, помидоров. Как?
— Ладно.
Обедать пришли к Галатскому мосту. Джеврие села у якоря и с удивлением уставилась на море, синее, блестящее, словно полированное. Никогда она еще не видела такого моря!
Кости вынул из заднего кармана брюк газету, расстелил ее на земле, маленьким перочинным ножиком нарезал помидоры, брынзу, очистил огурцы и тоже нарезал, разделил хлеб и позвал Джеврие.
Джеврие с трудом оторвала взгляд от лазурной глади моря, подошла к мальчикам, села в ногах у Джевдета.
Ели молча, с большим аппетитом. Когда на газете не осталось ничего, Кости, как всегда, скомкал ее, подбросил и ударом левой ноги отправил в море.
— Ой! Что я забыла сказать! — вдруг воскликнула Джеврие.
— О чем ты? — обернулся к ней Джевдет.
— Ковбоя на стене больше нет. Эрол стер.
Джевдет сжал кулаки. Найти Эрола и рассчитаться с ним! Сейчас же!
Кости оставался спокойным. Их взгляды встретились.
— Не надо, не связывайся с ними, — сказал Кости.
Весь день, до самого вечера, Джевдет был задумчив, разговаривал мало. Вечером, прощаясь у иранского посольства, Кости повторил:
— Не надо, слышишь!
По дороге домой Джеврие молчала. Сердитое лицо Джевдета-аби всегда пугало ее. От Ешильдирека они спустились к Мысырчаршысы, миновали Кючюкпазар, Ункапаны, Фенер[40], и, когда пришли в свой квартал, было уже совсем темно.
— Ну, иди домой, Джеврие!
— Хорошо, Джевдет-аби!
Джеврие остановилась, замерла и вдруг растаяла в темноте. Она думала о бабке. Та, наверное, ждет ее. Ох, и достанется!
