Шехназ задернула занавеску и отошла от окна.
Какое ей дело до мальчишки! Самое главное — надо узнать, сколько стоит автомобиль. Может быть, старик скажет?
С лестницы донеслись тяжелые шаги Ихсана-эфенди. Шехназ нахмурилась и снова подошла к окну.
— Пойдем, дорогая, обед готов!
Она даже не взглянула на мужа. Ихсан-эфенди поставил на стол яичницу с жареным фаршем; нарезал хлеба, принес графин с водой, фужеры; по комнате распространился аппетитный запах.
— Все готово, дорогая!
Шехназ повернулась.
— Слышала! Отстань!
— Не сердись, мое сокровище!.. А я-то думал, что ты проголодалась…
— Замолчи!
— Ну, хорошо, хорошо.
С виноватым видом он сел за стол, подперев лицо руками, и стал ждать. Сегодня жена опять не в духе. Может быть, он в чем-нибудь провинился? Что он делал утром? Ихсан-эфенди стал вспоминать. Поднялся рано, вымыл посуду, вскипятил чайник, собрал на стол, потом пошел на фабрику. Может быть, жена недовольна тем, что он разбудил ее? Наверное, бедняжка уже не смогла заснуть и вот теперь сердится. Когда не выспишься, всегда бываешь не в духе.
Он уже хотел попросить прощения, но Шехназ, сердитая и хмурая, села за стол.
— Почему не положил яичницу на тарелки?
— Чтобы не остыла, золотко…
— Золотко, золотко!.. Заладил, как будто других слов нет.
— А как же мне тебя называть? Ну, бриллиант мой…
— Тьфу!
Он взял тарелку и ложку.
— Дай я тебе положу.
— Спасибо!
— Я знаю, ты на меня сердишься, я тебя разбудил утром, ты права, конечно, но…
— Что «но»?
— Ты так хороша…
Он положил себе немного яичницы.
— Мне хватит и этого, возьми себе остальное, — сказал он.
Шехназ не ответила. На тонких накрашенных губах играла едва заметная улыбка. Большие зеленые глаза были прищурены: она рассматривала цветы на клеенке и думала о своем. Собранные к затылку волосы излучали золотое сияние, светло-каштановый завиток красиво спадал на лоб, выбившаяся прядь была небрежно заложена за маленькое розовое ушко.
Ихсан-эфенди вздохнул. Как хотелось обнять ее, поцеловать в губы, в шейку… Не разрешает. Проходят недели, иной раз месяцы. Конечно, разница в годах большая, целых тридцать лет, и, по правде говоря, он ей в отцы годится, но у него ведь тоже есть сердце.
— Ты не знаешь, сколько стоит автомобиль? — сердито спросила Шехназ.
— Новый? — оживился он.
— Да.
Ихсан-эфенди подумал.
— Нет, не могу сказать.
— А старый?
— Понятия не имею.
— Вот как! А вообще-то ты что-нибудь знаешь?
Он знал многое. Вернее полагал, что знает. Во-первых, знал наизусть почти все приходно-расходные книги почтово-телеграфного управления, смыслил кое-что в электричестве и даже мог починить некоторые электроприборы. Затем политика… В политике он разбирался лучше всего! Еще он умел пить ракы
