Настоящий автор торопится за славой и гонораром, а мне спешить некуда. Денег за это не платят, поклонниц у меня нет. Придет что-то в голову — и сразу запишу. Через полгода опять что-то щелкнет — и я сяду за письменный стол.
Началось это чуть ли не в день знакомства с Иосифом. Я тут же прикинул: кажется, ты хотел заниматься историей? Возможно, твой новый знакомый для этого подойдет.
При этом — никаких обязательств. По мне, рукопись напоминает все, что растет. Стремится ли дерево к законченности? Вряд ли. Появится новый листик — уже хорошо. Вот так и новый листок.
Когда мне ответили согласием, я понял: пора. Посмотри опять на папки, отдели главное от второстепенного. К тому моменту, когда из архива придет машина, жизнь твоего приятеля должна быть рассказана до конца.
Теперь работа пошла быстрее. Кто из нас двоих ею руководил? С одной стороны, я сам себе отдавал распоряжения. С другой — писать об Иосифе значило вновь оказаться под его началом.
На какие-то вопросы мог ответить я один. Что Иосиф понимает в подзаголовках? Правда, это мне далось нелегко. Выбираю между «Свободными размышлениями» и «Набежавшими мыслями». У каждой формулы есть преимущество, но требуется что-то одно.
Понимаете, почему меня не любят таксисты? Если мне предлагают два маршрута, то я наверняка предпочту третий. В еде мне тоже нравятся сочетания. Не сладкое после соленого, а сразу то и другое.
Вот и жанр у нас будет такой. Неопределенный. Полностью соответствующий тому, сколько во мне соединилось.
Сперва надо спросить: кто это пишет? Двадцатилетний юноша, прямо с семейного обеда взятый на фронт? Или немолодой человек, для которого его жизнь — что-то вроде кино? Туда-сюда он перематывает пленку и останавливается на интересных моментах.
Мне кажется, нас разделять не стоит. Это делается общими усилиями. Если юный что-то не поймет, то пожилой поправит. Еще подключится третий, историк. Он взглянет на все описанное и подведет итог.
Так что подзаголовок только запутает. А вот эпиграф, пожалуй, нужен. Тем более есть хороший вариант. Стоит рассказать, как он появился.
Как-то мне попалось письмо. О чем? Ни о чем. При этом страниц много, а почерк отвратный. Медленно двигаюсь от слова к слову и наконец читаю: дважды два будет четыре. Хотел бросить, но подумал: а вдруг Иосиф тоже не осилил? Тогда я сделаю это за него.
Еще немного помучился, и, как оказалось, не зря. На последнем листе меня дожидался подарок. Я прямо глазам не поверил, когда прочел: «Думаешь о кораблях, а вспоминается ветер».
