— Если он выживет, — прибавил доктор, — то лишь благодаря своей молодости и сильному организму. Будем ждать часа, когда природе захочется ему помочь. Жизнь полковника зависит теперь от грамотного ухода и Божьей воли.
— Я этого не забуду, доктор, — сказал Уилки, провожая его. — У моего приятеля не будет другой сиделки, кроме меня.
— А я? — воскликнула Нэнси. — Отчего же вы не даете мне возможности помочь вам вырвать его из рук смерти?
Эти слова были сказаны с таким пылом, что Уилки, взглянув на девушку, спросил:
— Значит, вы все еще его любите?
— Люблю ли я?! — ответила она, взглянув на небо и словно призывая его в свидетели.
— Для чего же было доводить до такого отчаяния? — удивился баронет.
Нэнси зарыдала.
— О, сэр Уилки! — вскрикнула она. — Разве вы не знаете, что он прислал мне обратно с одним индейцем опаловое кольцо, залог моей бесконечной любви?
Читатель догадывается, что скоро все объяснилось и дружба между баронетом и Нэнси скрепилась еще больше. Прошло еще двадцать дней, за которые произошло лишь одно событие, на время развеявшее мрачную апатию двух друзей. В одну из таких минут, когда баронет почти не отчаялся в выздоровлении друга, ему подали письмо от генерала Гранта, в котором тот, признавая громадные заслуги Шарля Леконта при осаде Чарльстона, награждал его чином генерала.
— Увы, — сказал Уилки, передавая письмо Нэнси, — может быть, генеральские эполеты украсят гроб нашего бедного Шарля.
Время шло, а больной никак не оправлялся от мучительной лихорадки, которая совершенно его истомила. Баронет уже почти потерял надежду, но Нэнси по-прежнему оставалась спокойна. Однажды ночью, встав опустить штору, она заметила, что Шарль сделал слабое движение. В ту же минуту проснулся Уилки.
— Простите, я, кажется, уснул, — сказал он.
— Тсс! — ответила Нэнси, приложив палец к губам.
— Что случилось? — испуганно спросил баронет. — Не хуже ли нашему дорогому другу?
— Напротив, посмотрите на него, — ответила Нэнси.
И действительно, лихорадка исчезла точно по волшебству. Шарль крепко спал. Ровное, спокойное дыхание явно доказывало, что болезнь отступает.
— О, мисс Нэнси, — радостно зашептал Уилки, — он спасен, и этим мы обязаны только вам.
— Молчите же! Вы видите, он спит, не разбудите его! — сказала Нэнси.
— Молчу, молчу! Но нельзя не поблагодарить Бога и его ангела…
С этими словами добряк Уилки схватил край платья Нэнси и покрыл его поцелуями. Нэнси ответила ему таким умоляющим взглядам, что баронет тотчас же уселся на свое место. Все утро они просидели молча у изголовья спавшего друга. Едва пробило двенадцать часов, как больной вдруг проснулся и, увидев баронета, позвал его.
