Умер в неизвестности.
Для меня б он взял Рейхстаг,
Что там Склифа местности!
Ты, Оксаночка, усни
Сном беспечным! —
Мне минуты, тебе — дни,
У меня в запасе — Вечность.
Я скажу вам однозначно:
Женщинам не верьте
И подальше сердце прячьте.
Чтоб их взяли черти!
Труп мой плыл в машине, что ж —
С близкими, с друзьями.
Я, наверно, был хорош —
В той глубокой яме. (На Ваганьково)
Видел лица тут и там,
Но не все скорбящи.
Видел рожи — по углам:
Весело глядящи.
Вот он я — лежу в гробу,
Жив — живее многих!
Верю в душу и в судьбу,
В дальнюю дорогу.
Я когда-нибудь вернусь,
Встречусь я с друзьями,
Буду шпарить наизусть
Целыми листами.
А Миша Шемякин,
Ты жив или нет?
Когда побухаем в Париже?
Давно нам с тобою не страшен тот свет,
Там свету немножко пожиже…
Театр, театр. И Гамлета роль…
И зависть к успеху — актеров…
Ну, вот мое сердце —
Завистник, изволь
Его прострелить без суфлеров!
Ну, вот мое сердце! Завистник, спеши!
Меня ведь приветствуют толпы!
Я знаю, ты точишь и точишь ножи,
И может, увы, не без толку.
И капля за каплей…
Ведь зависть, как яд,
Меня отравляет наркотой.
Стада предо мною,
Я вышел из стад,
Но подзадержался в животных.
Кричу: — Наркоты! — я,
И вот уже животно — я.
Сели-встали, все устали,
И ору все ором я,
Чтоб вы какали глистами,
Исхожу измором я!..
Я в Столбах лежал, и что ж?
Был на психа я похож? —
Мучили, подлюги, процедурами!
Меня от их унылых рож
Все кидало в раж и в дрожь,
Шел общаться с дурами.
То есть, дуры не совсем,
А при всем, при том, при сем,
Все у дур в порядочке.
Их мозги, как грядочки.
