Героическая история оканчивалась надписью «численность племени — …», остальное зачеркнуто». Но, судя по длине кляксы, когда-то давно здесь красовалась пятизначная цифра. Странно, они все вымерли, что ли?
— Что ты читаешь? — проснулась Ирэн. Я не ответил — на последней странице размещался, ужасая:
Гимн амазонок
Мы сбросили черны оковы,
бежали с тюрем-городов,
мы по пустыне скачем гордо снова,
чтоб задавить собою всех врагов.
Встанем, сестры, на защиту чести,
пусть не треснет меч в поганый час,
мы были созданы для громкой мести,
пусть матерь-смерть всегда минует нас!
На кобылах мы под солнцем скачем
по песку, и лишь блеск на главах,
всех мужчин убьем и всех запрячем,
на весь мир раскинем темный страх!
Встанем, сестры, на защиту веры,
головы врагов наземь летят,
пусть погибнут muscul
[5]-изуверы,
им не превзойти нас всех, девчат!
Нас немного — только мала горстка,
каждая из нас дороже ста,
всех с колен мы сбросим на помосты,
пусть Душитель служит неспроста!
Встанем, сестры, на защиту воли,
хлынет кровь черна мужчин-врагов,
мы разрушим, сломим мужски доли,
предадим в огонь родной их кров!
И настанет день благословенный,
без семей, придет свободный час,
каждый муж пребудет убиенный,
женские солнца осветят нас!
Встанем, сестры, на свою защиту,
пусть «кулак» назвется «кулакой»,
на могилах выпьем «Маргариту»
и споем наш гимн простой!!!
В. Амазоно
— Погоди, мне еще совсем немного осталось. — Я рассматривал витиеватую подпись источника анти-мужского движения и отпечаток ее большого пальца. Приложил свой к странице. Древний рисунок папиллярных линий был почти в полтора раза больше моего! Не удивительно, что ей с товаркой удалось отослать на тот свет столько народа… Да и ума у той женщины немного имелось, гимн хоть и кострубатый, но с мыслей.
— Дай, — Ирэн попыталась ухватиться за книгу, но мне припомнились несколько строк. Я отбросил брошюру подальше от столба, но девушка, стремительно извернувшись, достала сапогом хлипкий том и углубилась в чтение. По мере того, как ночное небо начало потихоньку перекраиваться лучами восходящего солнца, лицо возлюбленной светлело.
— Что? — спросил я. Не дай Всевышний, она добралась до страшных слов!
Она промолчала, не отрываясь от страниц.
Где-то на краю селения пропел хриплый охотничий рожок. Оттуда же донеслось «Побудка!». Из хибар медленно повылазили растрепанные кикиморы и собрались вокруг столба. Они ковырялись в носах, ушах, в… Не хочу портить аппетит ни себе, ни кому-нибудь другому. Грызли когти, целовались, лезли на алтарного юдиста, словом, делали все, чтобы не быть похожими на грозных воительниц, а на обычных некрасивых озабоченных дурех.
