Новый дом | страница 17
— Сатья-баджи велела снять серьги и хорошенько вымыть уши, — сказала она, — а серьги надо отдать Сатья-баджи.
Туту вздохнула. Потом:
— Я буду смотреть, как ее будут мыть.
— А кто за тебя будет дежурить? — шептала Геймат.
Туту совсем забыла про дежурство.
— Ах, да, ах, да, я забыла! — закричала она и побежала из кухни по коридору в столовую. В столовой уже кончали мыть чайную посуду.
— Ты где была? Ты где была? Мы почти все без тебя вымыли. Вот так дежурная!
Туту жалобно посмотрела на Кулизадэ.
— Нет, нет, мы тебе еще много оставили, — засмеялся Гассан. — Вот смотри. Вот!
Туту дежурила вместе с Гассаном и Кулизадэ, она очень любила свое дежурство и всегда очень серьезно исполняла все свои обязанности. Когда надо было стирать пыль с мебели, то Гассан сажал ее к себе на плечи, и Туту смахивала пыль со шкафов прямо на голову Гассана.
Кулизадэ дал Туту кончик мокрого уже полотенца, и Туту, наклонив голову на бок и высунув от усердия язык, старательно терла чашки.
А Бянувша все еще стояла на коленях рядом с маленькой Сирануш, и постепенно лицо Сирануш прояснялось. Она уже не отталкивала локтем Бянувшу. Она вдруг спросила:
— А лаваш дашь большой? И Бянувша закивала головой, обрадовалась.
— Большой, большой лаваш. Пойдем со мной, сейчас увидишь. Принеси, Геймат, лаваш в ванную и Пеппо туда позови и попроси у Сатья-баджи блюдечко варенья.
Но Сатья-баджи уже стояла в дверях, в руках у нее было беленькое платье, и лифчик и большой кусок лаваша с вареньем.
Бянувша засмеялась.
— Сатья-баджи, ты угадала мои мысли.
— Смотри, смотри, Сирануш, сколько хороших вещей — и все тебе! — сказала она.
Мать Сирануш качала головой и причитала:
— Вай, балла, вай, балла, пусть ослепнут мои глаза, если я что-нибудь понимаю, пусть убьет меня гром на этом самом месте, и пусть накажет меня бог-аллах за то, что я своими собственными руками отдаю дочку в курдский дом.
Сирануш услышала: «курдский дом» и насторожилась. Она привыкла к тому, что курд всегда враг, что в лесу ночью надо бояться курдов, что курд может убить и ее, и мать так, как убили когда-то отца и маленькую сестру. И Сирануш снова насупилась и исподлобья взглянула на мать и потянулась к ней. Но Бянувша весело посмотрела на мать Сирануш.
— Что ты говоришь, чужая женщина? Что ты говоришь? Я уже два года живу здесь, и я была армянка, и я была ничья, а теперь у меня есть дом — и курдский, и армянский, и русский. Тут мы все живем. Тут мы не разбираем, кто чей, мы все одинаковые.
