— Армянка, — сказала она потом, — армянка. Ты думаешь, армяне жить не хотят?
Сатья-баджи заговорила по-армянски.
— Ты говоришь по-нашему? — обрадовалась женщина, — Ты говоришь по-нашему? — И она быстро-быстро заговорила, запричитала, заплакала на родном языке.
Сатья-баджи улыбнулась:
— Так ведь я же сама армянка!
Женщина закачала головой.
— Вай, ханум, не обманываешь ли ты меня? Чтоб армянка жила в курдском доме? Смотрела за курдскими детьми? Не может этого быть!
Сатья-баджи засмеялась.
— Почему не может быть? У нас есть разные дети — и курдские, и армянские, и русские. Вот сама увидишь.
Женщина замолчала, задумалась. Потом вдруг подошла к Сатья-баджи совсем близко, заглянула ей в глаза и тихонько сказала:
— Вай, ханум, сколько горя я терпела! Сколько горя я терпела от курдов! А теперь душа разрывается: не знаю, что лучше, — чтоб девчонка с голоду умерла или в курдском доме жила. Вчера пришли сюда, три дня не ели. Пускай бог-аллах простит за курдский хлеб.
— Послушай, — сказала Сатья-баджи серьезно, — послушай. Жизнь переменилась. Пускай наши дети в дружбе живут.
— Жизнь переменилась, говоришь ты? Конечно, жизнь переменилась, но ведь бог-аллах не переменился, бог-аллах за все грехи накажет.
И женщина снова замолчала. Потом вздохнула, поправила платок на голове и сказала:
— Пеппо говорит — тебе работница нужна? Возьми меня. Возьми меня, ханум, — не пожалеешь. А за грехи вместе богу-аллаху отвечать будем. Ты умная, ханум, ты образованная, ханум, ты больше нашего понимаешь, ты хорошо будешь говорить с богом-аллахом, когда он наши дела разбирать будет.
Сатья-баджи уже решила, что нужно устроить и мать, и ребенка. Пускай не хватает места и денег, но ведь к весне обещают достроить второй дом, обещают дать денег.
— Хорошо, — сказала она, — оставайся помогать Пеппо. А девочку надо постричь и вымыть. Как ее зовут?
— Сирануш.
— Пойдем, Сирануш, пойдем со мной, там много девочек.
Но Сирануш крепко держалась за юбку матери.
— Иди, иди, — старалась отцепить руки девочки мать. — Иди с ханум.
Девочка уткнулась в колени матери и громко заплакала. Сатья-баджи сказала:
— Ну, она после придет, когда захочет. А сейчас я пришлю к ней детей.
Бянувша стояла на коленях рядом с маленькой Сирануш и что-то шептала ей в ухо. Туту пригнула к себе голову своей маленькой мамы, Геймат, и тоже шептала ей в ухо:
— Посмотри, какие у нее красивые серьги. Вот бы мне такие! Я очень люблю серьги! — Но Геймат нахмурила тоненькие брови.
