Сидя в бункере объекта «Замок», Сутенёр с раздражением наблюдал суету научника — тот плясал вокруг своего Прибора, как шаман вокруг костра. Лысоватый очкарик так и величал дурацкую коробку — не иначе как с придыханием и с подчёркнуто большой буквы: «Прибор», вызывая усмешки личного состава, у которого этот термин возбуждал совсем другие ассоциации. Этот синий железный ящик имел какое-то научное многословное наименование — то ли инвертор, то ли конвертер, то ли ещё что-то такое в том же роде, плюс какие-то греческие буквы. Полковник не имел ни малейшего желания запоминать всю эту псевдонаучную лабудень, однако пребывал в твёрдой уверенности, что если устройство требует непрерывной настройки (а именно этим и занимался все время научник, вращая какие-то рукоятки и глядя на стрелочки), то практически оно говна не стоит. Тем более что испытать эту штуку заранее было по очевидным причинам невозможно, а значит, сработает она или нет, никто толком не знал. Ещё одно неизвестное в многосложном уравнении этой операции.
Раздражающим фактором был сам научник — человек штатский. Остальные шестеро были его личными бойцами, преданными и натасканными, как волкодавы, и в них полковник был уверен. А эта лысая шелупонь ещё и вела себя с омерзительной фамильярностью, называя его по имени и обращаясь снисходительным таким тоном, как к туповатому подростку. Чувствовал, блядь, свою незаменимость, но не понимал, что она временная. Бойцов яйцеголовый и вовсе игнорировал, лишь повелительно гундел: «Подайте то, принесите это!» Карасов видел, что его ребята уже готовы свернуть очкарику его тонкую шею, но дисциплина сдерживает. Ничего, пусть пока — злее будут, — а там посмотрим.
Час «Х» не был известен точно, более того, научник предполагал, что: «событие не имеет точной временной локализации, а представляет собой относительно продолжительный процесс». Что он имел в виду — хрен его знает. Видимо, это означало, что сидеть в бункере придётся долго. Впрочем, бойцам не привыкать — кто-то спал, кто-то чистил оружие, кто-то жрал тушёнку, привычно вскрыв банку штык-ножом. Солдат спит — служба идёт… Когда очкарик кинулся к своему прибору с глупым кудахтаньем, Сутенёр не сразу понял, что вот оно — началось! Железный ящик запищал и заморгал лампочками, а научник принялся крутить рукоятки с удвоенной скоростью. Его причитания про «неправильный вектор поля» и «нестабильность эффекта» сразу вызвали у полковника подозрения — что-то идёт не так, однако он сдержался и не стал того отвлекать — как бы хуже не вышло. Лампы освещения почти неуловимо моргнули, и попискивание Прибора перешло в высокий непрерывный свист. Научник, похоже, растерялся — оставив в покое свои верньеры, он, выпучив глаза, смотрел на пляску стрелок. Потом, спохватившись, схватился за идущий от аккумуляторного блока кабель и, шипя, сорвал его с клеммы. Похоже, клемма всерьёз нагрелась — очкарик тряс обожжённой рукой и тихо ругался… И тут в глазах полковника начало быстро темнеть, а горло перехватило моментальное удушье. Ему показалось, что пол становится вертикально, а лампы мигают весёлой дискотекой. Сползая со стула, он увидел, как оседает на бетонный пол бледный, как мел, научник. «Газ пустили!» — мелькнула в голове дурацкая мысль — и полковник потерял сознание.
