Город без людей | страница 72
Радость в глазах Боруха потухла, и он, бросив небрежно папки на стол, с тяжёлым вздохом взгромоздился на табурет.
— Нет, писатель, ничего такого прям уж конкретного я не знаю. Но мысли некоторые, таки да — имеются. Вижу подляну грандиозную, догадываюсь, откуда ноги растут, но в чем она конкретно состоит — так сразу и не скажу. Все улики косвенные.
Артём понял, что разговор наконец-то пошёл всерьёз, и присел на край стола.
— Ну, давай, выкладывай свои косвенные улики. Будем вместе думать.
Свою ссылку в захолустный гарнизон Борух воспринял с некоторой досадой, но без глобальной обиды. Понятное дело, было бы много приятнее, если бы Родина не забыла своих героев, и пролилась бы златоносным дождём чинов и наград — но этого всерьёз ждали только махровые оптимисты, которых в войсках практически и не бывает. А потому он со смирением принял затхлую рутину военной жизни, от которой успел уже поотвыкнуть. Не запил, не впал в депрессию, не взбунтовался — пример полковника Кузнецова, с которым они прибыли вместе, его не вдохновлял. Философски решив, что и такая жизнь предпочтительнее безымянной могилы, он успокоился и начал настраиваться на тихое ожидание пенсии, развлекая себя нехитрыми мужскими радостями вроде рыбалки. Через пару лет ему уже и самому казалось, что он всю жизнь просидел сиднем в каптёрке, отращивая пузо, и никогда не носил звания выше старшего прапорщика. Что было — то прошло, и пусть забудется как страшный сон. Он своё отвоевал.
Первые признаки некоего многозначительного шевеления прапорщик не то чтобы заметил — ощутил, как гипертоники ощущают приближение атмосферного фронта. Народное выражение «жопой чую» для Боруха имел самое что ни на есть конкретное содержание: жопой, не жопой — но тягостное сосущее чувство внутри, появляющееся при приближении опасных событий не раз спасало ему жизнь. Вот и теперь — под сердцем что-то ёкнуло, хотя событие было, можно сказать, ординарным — подумаешь, очередная проверка боеготовности. Приезжают пяток штабных, окидывают начальственным взором нагуталиненный плац, покрашенную в зелёный цвет траву и выбеленные бордюрчики, оценивают чёткость строевого шага и гостеприимство командира, а там — баня (если есть баня), рыбалка (если есть водоём) и уж непременно — водка. О такой «неожиданной» проверке становится известно минимум за неделю, и личному составу приходится побегать с мётлами, швабрами и краской, но для офицеров это проходит по разряду немногочисленных развлечений, разбавляющих скучную гарнизонную жизнь. А отчёты этой комиссии никто все равно не читает, да и не дураки они, чтобы плохое чего писать — сами же виноваты выйдут, что недобдели и боеготовность в округе не на высоте. Да и какая, к черту, боеготовность в степном гарнизоне посередине ничего, где нихрена не случалось со времён татаро-монгольского нашествия? Тут даже в самоволку не бегают — некуда.