Вечером меня вызвал к себе ротмистр Гюнтер. Он сидел в своей палатке на раскладном стуле. Я вытянулся в струнку и откозырял. Он сделал мне знак стать «вольно» и, не говоря ни слова, продолжал вертеть в руках великолепный арабский кинжал с серебряной рукояткой.
Вслед за мной пришел младший лейтенант фон Риттербах. Он был высокого роста и очень худой, с черными, приподнятыми к вискам бровями. Ротмистр обменялся с ним рукопожатием и, не глядя на него, сказал:
— Ну и чертов наряд ожидает вас сегодня ночью, лейтенант. Турки готовят карательную экспедицию против одной арабской деревушки неподалеку отсюда. В этой деревне помогали англичанам, когда они выбивали турок из Эс-Сальта. — Он искоса взглянул на фон Риттербаха и ворчливо продолжал: — На мой взгляд, дело касается только турок, но они хотят, чтобы в нем участвовали и немцы.
Фон Риттербах высокомерно вскинул брови. Ротмистр с раздражением поднялся, повернулся к нему спиной и прошелся по палатке.
— Черт возьми! — воскликнул он. — Я ведь приехал сюда не с арабами драться!
Фон Риттербах ничего не ответил. Ротмистр сделал еще два-три шага, затем резко обернулся и уже почти весело заговорил:
— Так слушайте, лейтенант. Возьмете человек тридцать вместе с нашим маленьким Рудольфом — вот он здесь, перед вами — и окружите деревню. В этом и состоит ваша задача.
— Слушаюсь, господин ротмистр, — отчеканил Риттербах.
Ротмистр взял арабский кинжал, поиграл им и исподлобья взглянул на фон Риттербаха.
— Вам приказано установить заслон и не выпускать никого из жителей мятежной деревни. Вот и все.
Черные брови фон Риттербаха поднялись.
— Господин ротмистр...
— Да?
— А если захотят пройти женщины?
Ротмистр посмотрел на него с неудовольствием, помолчал и сухо отрезал:
— В приказе об этом ничего не сказано.
Фон Риттербах поднял подбородок, и я увидел, как адамово яблоко заходило на его худой шее.
— Считать женщин и детей мятежниками, господин ротмистр?
Ротмистр встал.
— Лейтенант, — почти крикнул он, — я ведь уже сказал вам, в приказе об этом ничего нет.
Фон Риттербах слегка побледнел, выпрямился и произнес с холодной вежливостью:
— Еще вопрос, господин ротмистр. А если мятежники все-таки захотят пройти?
— Прикажете им вернуться в деревню.
— А если они не послушаются?
— Лейтенант! Вы солдат или нет?
Фон Риттербах сделал нечто совершенно неожиданное — он усмехнулся.
— Надо полагать, солдат, — произнес он с горечью.
Ротмистр махнул рукой, фон Риттербах отдал честь и вышел. За все время беседы, даже когда ротмистр говорил о «нашем маленьком Рудольфе», он ни разу не удостоил меня взглядом.
