Она сделала несколько шагов к двери, затем обернулась, улыбаясь.
— Скажи-ка, Рудольф, кому это ты сломал ногу?
Я приподнялся на постели. Сердце у меня бешено заколотилось, и я с ужасом посмотрел на нее.
— Что с тобой? — с испугом проговорила она, поспешно возвращаясь к моей кровати. — Ну-ка, ложись! Ты сам об этом все время говоришь в бреду... Ложись же, Рудольф!
Она взяла меня за плечи и заставила лечь. Потом кто-то сел на мою постель и положил мне руку на лоб.
— Ну, — послышался голос. — Лучше тебе? Мне-то что, пусть ты переломал ноги хоть десяти тысячам человек...
Комната перестала кружиться, и я увидел, что это Вера сидит у моего изголовья, Вера, раскрасневшаяся, с зачесанными назад волосами, пахнущая туалетным мылом. Я повернул голову, чтобы лучше ее видеть. Но она внезапно исчезла в каком-то красноватом тумане.
— Вера!
— Да?
— Это вы?
— Да, это я. Конечно же, дрянной мальчишка, это я. Это я — Вера. Ложись.
— Сломанная нога... Вера, это снег виноват... это не я...
— Знаю, знаю, ты столько раз повторял. Успокойся же.
Я почувствовал, как ее большие прохладные руки сжали мои запястья.
— Довольно об этом! У тебя подымется жар.
— Я не виноват, Вера.
— Я знаю, знаю.
Я почувствовал, как ее свежие губы приблизились к моему уху.
— Это не твоя вина, — прошептала она. — Слышишь?
— Да.
Кто-то положил руку мне на лоб и долго не отнимал ее.
— А теперь спи, Рудольф.
Потом мне показалось, будто чья-то рука ухватилась за спинку моей кровати и трясет ее.
— Ну! — сказал чей-то голос, и я открыл глаза.
— Это вы, Вера?
— Да, да. Теперь молчи.
— Кто-то трясет мою кровать.
— Это ничего.
— А зачем трясут мою кровать?
Светловолосая голова склонилась надо мной, и я снова почувствовал запах туалетного мыла.
— Это вы, Вера?
— Да, я, малыш.
— Останьтесь, пожалуйста, еще немножко, Вера.
Я услышал звонкий смех, мрак окутал меня, меня обдало холодом, и я начал падать с какой-то головокружительной высоты.
— Вера! Вера! Вера!
Откуда-то издалека донесся голос:
— Да, мальчик?
— Я не виноват.
— Нет же, нет, малыш. Ты не виноват... А теперь довольно об этом!
У самого моего уха прозвучало громко, как приказ:
— Довольно, довольно об этом!
И я с непередаваемым удовлетворением подумал: «Это приказ».
Передо мной появилась какая-то тень, я услышал невнятное бормотание, и, когда я открыл глаза, комната была погружена в полный мрак и кто-то, кого я никак не мог различить, стоя у меня в ногах, все время тряс кровать. Я крикнул во весь голос:
