Я послушно сел, а он принялся расхаживать по своей каморке, время от времени бросая на меня пытливые взгляды. Потом закрыл окно. Зазвонил звонок.
— А теперь иди, не то опоздаешь в класс.
Я встал и направился к двери.
— Рудольф...
Я обернулся.
— Так с отцом... — сказал он, понизив голос, — поступай как знаешь.
Он положил руку мне на голову, помедлив, открыл дверь и подтолкнул меня.
В этот вечер Мария, впуская меня домой, шепнула:
— Дядя Франц здесь.
Я с живостью спросил:
— Он в форме?
Дядя Франц был всего лишь унтер-офицером. Его портрет не висел рядом с портретами офицеров в гостиной. Но все же я восхищался им.
— Да, в форме, — сурово ответила Мария. — Но тебе нельзя с ним разговаривать.
— Почему?
— Господин Ланг запретил.
Я снял куртку, повесил ее и тут заметил, что пальто отца не висит на вешалке.
— А где отец?
— Он ушел.
— Почему мне нельзя разговаривать с дядей Францем?
— Он богохульствовал.
— Что же он сказал?
— Не твое дело, — строго отрезала Мария. И добавила со значительным и в то же время испуганным видом: — Он сказал: церковь — это сплошное надувательство.
Из кухни доносился какой-то шум, я прислушался и узнал голос дяди Франца.
— Господин Ланг запретил тебе говорить с ним, — повторила Мария.
— Но поздороваться-то я могу?
— Конечно, — неуверенно ответила Мария. — Быть вежливым — не грех.
Дверь кухни была широко открыта. Я подошел и стал навытяжку. Дядя Франц сидел со стаканом в руке, китель его был расстегнут, ноги он положил на другой стул. Мама стояла рядом, и вид у нее был счастливый и вместе с тем виноватый.
Дядя Франц заметил меня.
— А вот и маленький священник! — воскликнул он. — Здравствуй, маленький священник!
— Франц! — проговорила мама с упреком.
— А как надо сказать? Вот и маленькая жертва! Здравствуй, маленькая жертва!
— Франц! — повторила мама и с ужасом обернулась, точно ожидая, что из-за ее спины сейчас появится отец.
— Что тут такого? — крикнул дядя Франц. — Я сказал только правду. Разве не так?
Я застыл в дверях, все еще стоя навытяжку, и не сводил глаз с дяди Франца.
— Рудольф! — строго прикрикнула на меня мама. — Иди немедленно в свою комнату!
— Пустяки! — подмигивая мне, отозвался дядя Франц. — Оставь его на минутку в покое!
Он поднял свой стакан и, снова подмигнув, залихватским тоном, который мне так нравился, сказал:
— Дай ты ему хоть изредка поглядеть на настоящего мужчину!
— Рудольф, — повторила мама, — иди в свою комнату.
Я круто повернулся и пошел по коридору. Я слышал, как за моей спиной дядя Франц сказал:
