. Человек сто будет.
— Из села выехали пять парных саней. На них что-то погружено и покрыто…
Таких донесений он передал несколько.
VIII
День казался очень длинным. Настоящий бой все не начинался. Снег продолжал падать в полном безветрии. Когда стало смеркаться, я спросил Семена:
— Еще пойдешь со мной ночью?
— Пойду, — скромно ответил Семен.
— Скажи, ты не знаешь, где живет этот начальник немецкий, про которого говорил дедушка?
— Знаю. Он живет в доме, где было у нас правление колхоза. Помните, такой большой, новый дом? Позади дома сад. Сейчас там часовые стоят.
В течение дня у меня в голове складывался план предстоящих действий. Теперь я старался уточнить его.
Поздно ночью я позвал Семена:
— Отправимся?
— Пойдемте.
Матери я на прощанье сказал:
— Ну, Акулина Федоровна, потерпите еще ночь. Завтра ваши мученья кончатся. Послужим и мы с Семой.
Лыж мы не надели. При мне были пистолет, две гранаты, карманный фонарик и финский нож. Семену я велел взять топор и веревку.
Как и в прошлую ночь, на улице было тихо, если не считать легкой перестрелки. «Тишина перед бурей, думал я, надо спешить».
Минуя улицы задворками, как и вчера, мы шли к дому, где жил предатель. Снег был глубокий, и ноги тонули в нем выше колен. С большим трудом мы добрались до сада. Здесь снега было еще больше, но нас это не остановило.
За садом виднелся забор, окружавший двор. Дойдя до него, мы стали внимательно слушать. Затаив дыхание, мы простояли несколько минут. Убедившись, что во дворе никого нет, мы осторожно перелезли через забор. Я осмотрел дом. Он был покрыт тесом. В крыше имелось слуховое окно. К нему была приставлена лестница.
Мы с Семой бесшумно, как кошки, поднялись на чердак дома и прислушались. Из избы до нас доносились голоса. Слышно было, как кто-то приплясывал на крыльце.
— Часовой! — догадался я.
Надо было ждать. Вот хлопнула одна дверь, затем другая. По топоту можно было определить, что вышли два или три человека. В комнате все стихло.
Мы подползли к краю чердака. Перед нами были сени. И здесь к стене, как во дворе, была приставлена лестница. На крыльце все еще слышались шаги. Я дал знак Семену и стал спускаться в сени, мальчик последовал за мной. Надо было действовать решительно и быстро. Я нащупал щеколду, закрывавшую дверь на крыльцо. В одну руку взял нож, в другую пистолет.
— Будь наготове! — шепнул я Семену.
Я распахнул дверь и бросился на часового. Автомат висел у него на груди. Немец едва успел вынуть руки из карманов, как я рукояткой пистолета что есть силы ударил его в висок. Часовой, потеряв сознание, упал. Я подхватил безжизненное тело и поволок в сени.
