— Ох и еборзист ты, Козырь! — Сава вскинул на плечо топор, сплюнул через губу, засмеялся: — Пошто отпираться? Не в нашей породе ховаться в чужом огороде! Коли пришёл на кулачки звать, так зови. Здыбамся мы с вами! А буде, ты один засобрался супротив нас встать? Так то нам не в честь!
— Ух ты, не в честь?! — удивился Рышка. — У собаки чести — клок шерсти.
— А кобелю и того не взвелю!
В толпе засмеялись, загукали:
— Ай да Сава! Ну и хват!
— Уходь, Рышка! Заговорит тебя Сава — умом тронешься!
— А ну! — гыкнул в толпу Рышка. — Погомоньте ишо, быдлаки кривопузые!
Рышку боялись: толпа позатихла, только кто-то, самый отчаянный, ещё крикнул:
— У самого-т утроба по земле волочится! Копной набит, в кожу зашит!
Рышка выскалил глаза, напыжился, неуклюже, по-бычьи, двинулся на передних.
— Тикай, людя! Боров взъярился!
Шарахнулись кто куда.
— Видал?! — совсем уже без злости, ублажённый и потешенный, сказал Рышка Саве. — Все мене боятся! Потеперь вам в честь?..
— Супротив тебя единого — никак не в честь! Верно баю, братя? — оборотился Сава к своим артельщикам.
— Верно, — прогудели артельщики. — И верх наш, и срам наш.
— Ставим сотню супротив вашей сотни, — сказал Сава.
— Эге ж!.. — осклабился Рышка, поприкинул что-то в уме, прищурился на Саву, кинул шапку наземь. — Горазд!
Кинул шапку и Сава.
— Эх жа и потешимся! — просипел он и толкнул Рышку в бок. — В неделю[34], на Кучкове.
Рышка добродушно присоветовал:
— Проть мене не становись. Угроблю!
По Москве, быстрей, чем самая добрая или самая худая весть, разлетелся слух о предстоящем кулачном бое между мясницкими и плотницкими.
Плотницкие были самыми заядлыми на посаде. Вечно они завязывали драки и потасовки, буянили спьяну, сквернили и досаждали соседних уличан. За это их недолюбливали на Москве и потому тайно злорадствовали, что наконец-то плотницких проучат, выбьют из них спесь и дурь.
На торгу ворчали, что воскресной торговли не будет: все уйдут смотреть бой. Иногородние купцы, наоборот, были довольны: они хоть и теряли воскресную торговлю, зато могли своими глазами увидеть знаменитый московский здыб. По всей Руси славились московские кулачные бои. Нигде больше не могли так яро, упорно и красиво биться, как на Москве. Тверичи начинали с кулаков, а заканчивали дрекольем, новгородцы доставали кистени, псковичи всегда хитрили — то прятали в рукавицы свинец, то ладили на грудь и живот защиту. Лишь в Москве бились начестно, без кистеней и без свинца в рукавицах, бились до конца, покуда какая-нибудь сторона не отступит или не сляжет начисто на землю.
