Владимир, по-бычьи наклонив голову, с ненавистью смотрел на Серебряного.
— Пристало ли нам, князь, меж собой свариться, коли надо всеми нами занесён топор?! — с укором и уже совсем иным тоном, мягким и дружеским, сказал Серебряный. — Согласного стада и волк не берёт. А ещё речётся и так: собором и чёрта поборем.
— Отпустите его, — сказал Владимир и пристально вгляделся в Серебряного. — Дивный ты человек, воевода… А буде, просто лукав?
— Лукавство делу не помеха.
Владимир подступил к Серебряному:
— Речёшь: собором и чёрта поборем? — Он осторожно, даже трусливо приблизил своё лицо к лицу Серебряного и ехидно спросил: — А буде, сам чёрт и наусткивает тебя, а?
— Полно, князь, — невозмутимо сказал Серебряный. — Мы не торговцы из Китай-города! Пошто нам торговать один у одного доверие? Скажи мне: едет со мной Пронский иль нет? И делу — конец!
— Обычая не знаешь, воевода? Своих людей я сам сужу!
— Обычай я знаю, князь, да уж давно у нас на Руси не по обычаю всё ведётся. Не на суд едет Пронский! Судить его можешь токмо ты или царь. Басманов с ним говорить будет.
— Басманов мне в осьмое колено… Кабы не в десятое! — глухо и зло бросил молчавший досель Пронский. — Отопком щи хлебал, да в воеводы попал твой Басманов!
— Слышал, воевода?! Невместно Пронскому ехать к Басманову. Пусть сам Басманов едет к нему.
— В походе мы все без мест, князь. Да и не поедет сюда Басманов. Он поедет к царю.
* * *
Серебряный и Пронский ехали молча, отчуждённо… Серебряный, ехавший на полконя впереди, не видел Пронского, но знал и так, какую великую тяжесть везёт в душе воевода.
Пронский поехал сам, по своей воле, без княжеского принуждения. Да Владимир и не мог его принудить. Не было у князя такой власти над ним. Это Серебряный понял ещё в разговоре, когда окончательно стал требовать ответа — едет с ним Пронский или нет? Владимир тогда совсем потерялся. Всю спесь с него как рукой сняло. Только что угрожавший Серебряному плетьми, он вдруг стал просить его отговорить Басманова, рассудился подарками…
«Нетвёрд князь, нетвёрд», — думал разочарованно Серебряный. Он впервые так серьёзно столкнулся с Владимиром и неожиданно для себя самого разглядел под его напускной могущественностью и капризной гордыней слабую и нестойкую душу. Невесёлые думы прихлынули к Серебряному. Человек, с которым он связывал свои самые тайные и самые дерзкие надежды, оказался совсем не таким, каким он его представлял, и уж совсем не годящимся для той роли, которую отводили ему бояре в своей борьбе против царя.
