- Да, она тоже скучает. Нам без папы плохо.
- А кого бы ты выбрал, если бы пришлось выбирать, маму или папу? Не торопись. Это игра такая. Я не заставляю тебя выбирать, я спрашиваю. Кого бы ты выбрал, если бы каким-то образом пришлось выбирать?
Меня вопрос разозлил. Чертов доктор играл со мной.
- Андрей?
- Никого. Я не стал бы выбирать. Дурацкий выбор и дурацкий вопрос. Я не буду отвечать. Имею право.
- Какой твой любимый цвет?
- Что? Цвет?
Я даже головой мотнул от удивления.
- А причем тут цвет?
- Можешь ответить? Какой цвет тебе нравится?
- Нет, я не знаю. Никогда не думал об этом.
- Тебе нравится красный? - мягко спросил И. Регов.
- Нет.
- Может, зеленый?
Я помотал головой.
- Нет.
- Тогда коричневый?
- Нет.
- Ты хочешь, чтобы твой папа умер?
До меня опять не сразу дошло.
- Что... Вы задаете плохие, идиотские вопросы. Не буду отвечать на них. Я не буду отвечать на ваши вопросы. Понятно? Больше ни на один не отвечу.
Стало обидно и горько.
- Эй... Не злись, пожалуйста. Не злись, хорошо? Я не хотел тебя обидеть. Я стараюсь помочь.
- Вы не помогаете. Никаких больше вопросов!
- Можно самый последний, Андрей? Самый последний, и больше я не буду тебя мучить.
Он ведь все равно спросит, метнулось у меня голове, и не пустит маму, и не выпустит меня. Спросит и будет смотреть, вглядываться в меня, как в дурацкий музейный экспонат. Он только кажется твоим дружелюбным соседом.
- Задавайте свой вопрос.
И. Регов молчит. Молчит долго, и смотрит так, будто действительно намерен взглядом просверлить во мне дыру.
- Вы зададите свой последний вопрос или нет?
- Пожалуй, я узнал все, что хотел. Давай позовем твою маму. Позови ее, пожалуйста, а сам останься в коридоре и подожди. Договорились?
Молчу.
- Мы с тобой договорились?
- Ладно. Хорошо.
Я секунду промедлил, но потом сообразил, что он в любой момент может передумать, и быстро пошел в коридор, позвал маму. Она улыбнулась мне, очень грустно, уставшая и потерянная, какой я ее вообще никогда не видел.
- Я недолго, солнышко. Хорошо? Подожди меня, пожалуйста.
Из забытья вырвал резкий механический писк. Фридман дернулся и услышал, что где-то очень близко раздался взрыв. Окатило жаром.
- Дьявол! Выключайте! Выключай! Выключай это дерьмо!
Чьи-то горячие руки коснулись лица, с головы стянули что-то, что до этого сжимало виски. Мокрая от пота ладошка оказалась в руке Фридмана, на несколько секунд успокоила, затем мужской голос опять что-то кому-то велел и ладошка исчезла. Стой!
