Беркут | страница 22

Старуха, оказывается, любила поговорить, и мне показалось, конца её разговору не будет. Я взглянул на Рахмата: он слушал её с раскрытым ртом. А мне скучно стало. Тоже мне, нашёл старуху. Узнай, расспроси и, если человек нуждается в помощи, тогда уж поднимай шум! Чего же зря трезвонить!

Я толкнул его в бок.

— Бабуся, — сказал Рахмат, когда старушка умолкла, чтобы перевести дух, — мы ищем старушку…

— Э, сынок, мало ли на свете старух?

— Да я говорю не про обыкновенных старух. Нам нужна одинокая старушка, и чтобы она нуждалась в помощи.

— Нам нужна одинокая старушка, и чтобы она нуждалась в помощи.

— Ой, не говори таких неприятных вещей, сынок, — такие старухи встречались, когда я ещё девчонкой была.

— Нет, бабушка, вы не поняли. Мы тимуровцы, и нам поэтому нужна именно одинокая старушка.

— Ах, голубчики, что ж вы этого раньше не сказали? — Старуха похлопала меня по плечу. — От покойной матери — мир её праху — остался у меня медный кувшин. Как-то уронила я его и с тех пор протекает. Поведу я вас домой, отремонтируете.

— Бабушка, мы не темирчи, а тимурчи[3], тимуровцы. Тимуровцы — это… Мурад, объясни-ка…

Я битый час пытался втолковать старушке, кто такие тимуровцы и что они должны делать. Старуха будто бы поняла.

— Да, да, я знаю, что это такое. Вы такие же, как дочь нашего соседа… Она тоже… это самое, как там?

— Тимурчи, — буркнул Рахмат недовольно.

— Да, да, темирчи, — повторила старуха, опять называя тимуровца жестянщиком. — Каждый день после школы прибегала она ко мне, голубка моя. Целых три года не давала дотронуться до холодной воды. А однажды прибежала и говорит, будет учить меня книжки читать. Я отказываюсь. «Да что ты, доченька, говорю, позора не оберёшься на старости лет-то!» Но нет, добилась своего, упрямица. Научилась я книжки читать всякие, только тогда она успокоилась. Переехала теперь на другую улицу и всё равно не забывает, часто прибегает, и всякий раз…

— Пошли, — толкнул меня Рахмат. — Всё ясно. Похоже, эта старуха — тётушка Рузван. Бежим, пока она не запомнила нас. Передаст ещё Максуде…

Мы кое-как довели старуху до троллейбуса и кинулись прочь.

— Зря день прошёл, — сказал я с сожалением. — Лучше бы уголь перетаскали.

— Верно, — оживился Рахмат. — Мама здорово обрадуется. Бежим?

— Побежали.

Горы угля у калитки не было. Мы посмотрели друг на друга и вошли во двор.

Под краном мылись Максуда и курносый Сали, чёрные от угольной пыли…

Я нехотя дожевал кусок лепёшки и отложил в сторону ложку. Снял с гвоздя новенькую соломенную шляпу. Её купила мама, ещё когда решили, что я поеду в кишлак.