Ольга стояла на кухне с опухшими от слез глазами и нервно перетирала полотенцем только что вымытую посуду.
— Ну что? — кинулась она к мужу. — Сказал?
— Сказал.
— И как он?
— Трудно сказать. Думает.
— Но он не плачет? — встревоженно спросила она.
— Кажется, нет.
— Ой, господи, — простонала Ольга, — за что нам такое испытание! Чем мы провинились? Только бы он сейчас не замкнулся, не отошел от нас, не считал нас виноватыми.
— Ну что ты такое говоришь, — возмутился Павел. — Почему он должен считать нас виноватыми? В чем?
— Да разве я знаю? — горестно махнула она рукой. — Разве можно понять, что у них в голове делается?
Она принялась накрывать стол к ужину, достала из холодильника сковороду с жареным мясом, нарезала хлеб. Через некоторое время робко сказала:
— Надо звать Димку ужинать. А я боюсь.
— Чего ты боишься?
— Не знаю. Страшно. Боюсь с ним встречаться. Может, ты позовешь?
Павел пожал плечами и громко крикнул:
— Сынок! Мой руки и иди ужинать!
Голос его сорвался и прозвучал как-то хрипло и фальшиво. Он и сам не ожидал, что тоже волнуется, и смущенно улыбнулся жене.
Послышались торопливые шаги, Димка шмыгнул в ванную, откуда донесся шум льющейся воды.
— Не нервничай, — тихонько шепнул Павел жене. — Все будет хорошо, я уверен. Мы с тобой все сделали правильно. Если бы мы сейчас промолчали, дальше было бы только хуже, поверь мне.
Когда мальчик появился перед родителями, то по его дрожащим губам было видно, что он нервничает не меньше их. Он молча сел за стол и начал есть. Ольге и Павлу кусок в горло не лез. Наконец Ольга не выдержала:
— Сынок, ты очень расстроен?
Димка оторвался от тарелки и осторожно взглянул на мать.
— Я не знаю. Наверное, нет. В кино показывали, что дети начинают биться в истерике, когда им такое говорят, ну и вообще… Я, наверное, тоже должен плакать, да?
— Что ты, сынок, плакать не нужно. Ничего же не изменилось, правда? Ты все равно наш сын, а мы — твои родители. А в кино показывают всякие глупости специально, чтобы нагнать напряжение.
Павел довольно улыбнулся. Он так и знал, что все обойдется, он не ошибся в своем Димке. И в своей Олечке он тоже не ошибся.
— Теперь пусть нам звонит кто угодно, — бодро сказал он, — нам теперь никто не страшен, верно?
Но радость его оказалась преждевременной, потому что когда через два дня вымогатель позвонил снова, то просто-напросто не поверил тому, что услышал от Ольги.
— Нашли дурака, — нагло рассмеялся он в трубку. — Так я вам и поверил. Пусть ваш сын сам подойдет к телефону и скажет, что он все знает, тогда поверю.
