Иллимен повернулся к своим спутникам и тихо пробасил:
— Похоже, что американцы, но кто его знает?
Все трое не имели понятия, где они сейчас находятся, хотя догадывались, что до Черты ближе, чем до Тортосы. С севера из-за холмов довольно отчетливо доносились орудийные выстрелы, порой слышались и пулеметные очереди. Клем передал бинокль Лэнгу и Долорес, и девушка, взглянув в него, заметила:
— Один из этих людей раздет.
С холма раздался голос:
— Эй, вы! Курево есть?
Иллимен выпрыгнул из машины.
— Кто тут боится большого серого волка? — спросил он. — Вы, крошка?
Долорес засмеялась, а Клем, повернувшись к Лэнгу, сказал:
— Передай мне одеяло.
Медленно поднимаясь по отлогому холму, они заметили «ситроен», стоявший за поворотом дороги.
— Да это же Блау! — воскликнул Лэнг.
— Кто? — спросил Иллимен.
— Бен Блау из газеты «Глоб тайме», — ответил Зэв, а Долорес добавила:
— Вы встречали его у меня на работе.
— Меня опередили, черт побери! — заревел Иллимен, как только они подошли к группе. — Salud![8] — крикнул он, поднимая руку в республиканском приветствии.
Сидевшие на земле сдержанно ответили. Иллимен повернулся к Блау. Это был человек, значительно уступавший ему в росте, некрасивый, но с чудесной улыбкой.
— Как ты сюда попал? — спросил Иллимен, бросая одеяло раздетому человеку, который тут же завернулся в него, пока Долорес смотрела в сторону.
— Обычным путем, — ухмыляясь, ответил Блау. — Здравствуйте, Долорес, — поздоровался он. — Не беспокойся, дружище, — обратился он к Клему. — Корреспонденцию мы передадим за нашими двумя подписями.
— К дьяволу! — воскликнул Клем. — Провалиться мне на этом месте, если я допущу, чтобы меня опередил второразрядный журналист из третьеразрядной газетенки!
Все рассмеялись, а Лэнг, обращаясь к сидевшим на земле, сказал:
— Неважный у вас вид, ребята!
Их было четверо. Заросших грязной щетиной лиц, казалось, с неделю не касалась бритва. На них была потрепанная, но аккуратно заплатанная крестьянская одежда. Трое были босиком, а четвертый хотя и имел башмаки, но вынужден был снять их: так кровоточили у него ноги.
— Мы заблудились, — сказал Иллимен, знакомя сидевших с Лэнгом и Долорес. Тот, что стоял завернувшись в одеяло, фыркнул.
— Заблудились? — переспросил он, но спохватился и назвал себя: — Коминский. А это Фабер, Гоуэн, Пеллегрини.
— Неужели Джо Фабер? — воскликнул Клем.
— То, что осталось от него, — ответил Фабер, и Иллимен нагнулся, чтобы крепко пожать ему руку.
