Козлята бегут к матери, скачут вокруг нее.
— Ко мне, ко мне! — надрывается Евдокия.
— Мээээээээ! — орет охрипшая коза.
Козлята бегают между двумя любящими их сердцами, с одинаковым удовольствием нюхают собачий нос и мамины сиськи.
Я сижу в саду под яблоней, греюсь на солнышке, слушаю, как Дуся соревнуется с козой. Внезапно становится тихо. Обеспокоившись, иду посмотреть, кто выиграл приз в виде двух игрушечных козликов.
С одной стороны сетки спит Евдокия, подставив солнцу растущее вымя. С другой стороны — спят уставшие козлята. Рядом, на цыпочках, пасется коза. Стережет сны.
История тринадцатая. Дотянуться до небес
— Интересно, с какого места начинается небо? — задумчиво говорит Дуся, отмахиваясь ухом от соломинки, которой я ее щекочу.
Мы лежим в раю. Не знаю, чем пользовался Всевышний, создавая свой эдем, мне хватило граблей. Неделю напролет сгребала я сухую траву в нашем саду. В итоге получился целый стог, с меня ростом. На стог я набросила старенький плед, экспроприированный у кошек, всю зиму пролежавших на нем у печи.
А теперь лежим мы с Евдокией. Под нами мягко и упруго, нас окружают райские запахи, над нами поют райские птицы и плывут райские облака. Нам сладко и лениво. Мы разомлели на мартовском солнце. Мы стали пластилиновыми. Все процессы внутри нас замедлились, а мыслительный — тот вообще встал на якорь. Мой, но не Дусин. Дусе хочется поговорить. Она задирает ногу, щупает воздух над собой:
— Вот это уже небо?
— Нет — говорю я, предчувствуя дальнейшие расспросы. И они таки имеют место быть.
— А там, где крыша нашего дома — небо?
— Не думаю. Иначе по ночам звезды падали бы к нам в дом через печную трубу. Ты в доме звезды видела?
— Не видела.
— И я не видела. Значит, крыша еще не в небе.
— А вон ворона летит. Там уже небо? — продолжает допрос Евдокия.
— Не знаю, спроси у нее — сонно бормочу я, переворачиваясь на другой бок.
— Эй, ты, как там тебя, иди сюда! — орет Дуся, привлекая к себе внимание.
Ворона каркнула во все воронье горло и была такова.
Какое-то время Евдокия лежит молча. Замеряет расстояние до неба на глаз. Большое кудрявое облако плывет куда-то по своим делам, но увидев, как мы с Дусей красиво лежим на куче мусора, зависает над нами.
— Вот, наверное, прямо с этого облака небо и начинается. Как думаешь? — оживает Евдокия.
— Далось тебе это небо — сквозь дрему говорю я. — Что ты там забыла?
— Облако хочу потрогать — мечтательно говорит Дуся.
— Потрогаешь. Когда-нибудь. Все там будем — бурчу я, и, кажется, засыпаю. Потому что — раз — и уже лежу, укрытая небом до подбородка. Оно мохнатое на ощупь, теплое и очень тяжелое. Я пытаюсь сдвинуть его с себя, оно не сдвигается и говорит «отстань». Приходится открыть глаза. Евдокия сладко спит, навалившись на меня всем телом. Во сне она счастливо улыбается и шевелит ногами. Облако трогает, не иначе.
