— Хорошо, оставайся, я поеду одна. Но учти — уезжаю я надолго.
— Нет — закричала Евдокия — не уезжай, давай останемся дома.
— Я не могу, Дусечка, мне нужно лечиться, ты же не хочешь, чтобы я болела, правда?
— Правда. А давай мы пойдем пешком. Зачем нам лезть в эту вонючую железную штуку?
— Ты с ума сошла: 50 километров мы и летом-то не одолеем, а уж зимой, по морозу и снегу — замерзнем в степи, как ямщики. Хочешь?
— Нет, как ящики, не хочу. А давай…
Евдокия мучительно искала выход из сложившегося положения. А положение было таково: местный мужичок, обладатель роскошных «Жигулей», согласился отвезти нас с Дусей в город. При этом наличие Евдокии в качестве пассажирки, увеличило плату за проезд чуть ли не вдвое. Поскольку крестьянин считал нахождение собаки в салоне святотатством. И взял с меня клятву, что сидеть Дуся будет только на полу, ни в коем случае не в кресле. Довольно-таки косноязычный, он изъяснялся высоким штилем, когда речь заходила о «Жигулях». «Салон», «кресла», «магнитола», «антифриз» — так и сыпались из него. Хотя я назвала бы всё это роскошество одним словом — рыдван. И только крайняя необходимость вынудила меня сесть в это чудо доисторической техники.
В данный момент дядя Юра, так звали автовладельца, с молчаливым неодобрением наблюдал мои танцы вокруг Евдокии. Была бы его воля, уж он бы не церемонился: взял бы кого надо за шкирку и засунул куда надо. И чтобы не вякал, этот кто надо. Но, поскольку обещали хорошо заплатить, рот дядя Юра не открывал, лишь лицом выражая сложные чувства по поводу.
Наконец мы погрузились: я — на переднем сиденье, пардон, кресле, в ногах у меня Дуся, зарывшаяся лицом мне в колени. На заднем сид… кресле, куча пакетов и коробок.
Поехали. Едва только выехали за село, Дуся закричала — стойте, меня тошнит, выпустите меня!
Остановились. Мы с Евдокией вышли, походили вокруг машины, подышали морозным воздухом, полезли назад.
Проехали еще минут пятнадцать. Дуся кричит — стойте, я больше не могу, пустите меня на волю!
Остановились. Мы с Евдокией вышли и стали ходить кругами, под многозначительный кашель дяди Юры.
— Ты меня здесь оставь, а сама поезжай дальше, нет моих сил, там так бензином воняет, я задохнусь и умру. Лучше в степи замерзну — как ящик — взмолилась Дуся.
— Как ямщик — машинально поправила я. — Дусечка, а давай мы сядем сзади, у меня есть сосиска, ты будешь ее нюхать, глядишь, как-нибудь доедем.
Молча перебросила пакеты на переднее кресло, села сзади, Евдокию положила поперек себя, засунув ее голову под куртку. Туда же засунула сосиску.
