— Я?
— Да, ты.
— Но в чем? — прошептала Леонтина. — Почему вы мне это говорите?
— Я это утверждаю, — заявил Лампьё, прислонясь спиной к стене подвала и пристально, многозначительно вглядываясь в Леонтину.
— А… а, — сказала она. — Вы находите?
— Конечно, — настаивал он. — Ты вернулась. А… для того, чтобы вернуться, ты должна была перестать бояться меня… как это было раньше.
— Я все еще боюсь, — призналась Леонтина.
Лампьё сдержанно рассмеялся.
— Я бы этого не сказал, — пробормотал он. И, меняя сразу тон и обращение, поспешно спросил: — Тебе не жарко?
Леонтина молчала.
— Что ж, — сказал Лампьё, — сними пальто: ты можешь простудиться, когда выйдешь на улицу. Я тебе советую снять пальто. Не хочешь?
Он подошел к Леонтине.
— Послушай, — сказал он, — у тебя достаточно времени. И потом, раз ты вернулась, нам надо поговорить… Не правда ли?
«Еще бы!» — подумала гостья.
Однако она сняла пальто и передала его Лампьё, который повесил его за дверью.
— Здесь, — указал он на дверь, — находится сарай. — И прибавил: — Сарай, в котором я иногда сплю, когда пекутся хлебы, а я чувствую усталость…
Леонтина, смущенная, слушала, как он говорит из-за двери, и вопросительно смотрела на толстые белые стены и свод подвала, чувствуя себя как бы в заточении. Было удушливо жарко. И сверху ничего нельзя было бы услышать… «Даже если бы я стала кричать, — подумала она, — это бы ни к чему не привело».
Безумная мысль пронизала ее мозг, и легкая дрожь пробежала по телу. Леонтина поняла, что она погибла.
— Что вы делаете там, за дверью? — спросила она, набравшись мужества.
— Я беру дрова, — ответил Лампьё.
Наступила тишина, прерываемая стуком поленьев, которые он ронял, собирая дрова в охапку. Лампьё толкнул дверь и пошел к печи, согнувшись под тяжестью дров. Потом с грохотом бросил их на пол.
— Их много уходит, — заметил Лампьё, показывая на печь. — День и ночь, без перерыва… можешь себе представить…
— Да… да… — пробормотала Леонтина. — Я понимаю.
— Пойди посмотри, — сказал Лампьё, подводя ее к сараю. — Такой кучи хватает на четыре дня.
Он показал ей дрова, груды которых, наваленные одна на другую, доходили до потолка.
— Так вот, — буркнул.
Запах леса, мха и древесных лишайников наполнял сарай…
— А это?.. — спросила Леонтина, увидев лежащее прямо на полу одеяло.
— Моя постель! — сообщил Лампьё.
Леонтина отшатнулась. Слова «моя постель» были произнесены с таким выражением, что ни одна женщина не могла бы ошибиться…
— Выйдем отсюда, — оказала Леонтина.
