Когда мы заходили выпить кружку пива в кафе, мне казалось, что оно принадлежит ему, что его хозяином является Максим… При таком раскладе для меня и в самом деле не оставалось больше места.
— Да что ты говоришь? — возражала Мариэтта.
— Ну и какое же место?
Об этом она еще не подумала. Мы спросили у Максима… А у меня на уме были деньги, которые она взяла; с собой и которые я уже почти привык считать нашими общими деньгами. Я не осмеливался ей в этом признаться. Тем не менее мысли мои постоянно возвращались к этим деньгам. Меня унизили, распорядившись ими без моего участия. Что за грустные дни! Утешить меня во всех моих разочарованиях не могли бы ни работа в баре, ни удивительное открытие в самом себе столь неожиданных чувств.
И как это я мог поставить себя в такое положение? Я только что заметил это, но заметил в тот момент, когда уже было трудно что-либо исправить. Как же я сожалел о том, что впутал своего отца в эту историю! Разве я не должен был, прежде чем связываться с ним, вспомнить, какое неприятное впечатление он произвел на меня в самую первую нашу встречу?
Ах! Он уже больше не был ни скромным, ни веселым. Он распоряжался. Он с фамильярностью говорил о «заведении», полный сознания собственного достоинства и оригинальных соображений. Послушать его, так «заведение» это и был он сам. Он был самым лучшим из трактирщиков. Все увидят, как он возьмется за дело. А я уже это видел, так как у бара Мариэтты было название: «ЗА ВСТРЕЧУ».
— Ну что, сынок? — спросил меня Максим, показывая на вывеску.
Я вспоминал нашу встречу, за которую мы чокались с утра до вечера в день нашего отъезда, так что мне его шутка пришлась не по вкусу.
А он воскликнул:
— Вот это настоящее название для бара. «За встречу!» Идешь ты, скажем, по улице, голова у тебя болит, и ты встречаешь приятеля, подружку, да кого угодно… кого ты давно не видел… Приятно же ведь. И что в таком случае люди решают делать? Ясно что: направляются пропустить по стаканчику.
— Разумеется, — поддерживала его Мариэтта.
Все ее мысли теперь были заняты работой аппаратов, протиранием зеркал и стойки, развешиванием по стенам репродукций в позолоченных рамках, которые бесплатно поставлялись оптовыми фирмами.
Я больше не узнавал ее. Неужели это была она, прежняя Мариэтта, отчитывающая за что-то служанку? Она уже не занималась мною, как раньше… О! Что касается меня, то я мог усесться в баре и смотреть из окна на улицу, разглядывать булыжную мостовую, книги, разложенные букинистом напротив… Меня не заставляли работать. Я годился разве только на то, чтобы выполнять мелкие поручения, а вечером Мариэтта вместо того, чтобы вознаградить меня за праздность своими ласками, которыми она меня удерживала, едва оказавшись в постели, тут же засыпала, разбитая усталостью.
