— Ты потерял голову!
— Успокойся.
«Патронша» выжидающе встала, готовая дать отпор.
— Успокойся, — продолжал я, стараясь донести до нее всю силу кипевшего во мне негодования, — но результат твоего визита к Мариэтте оказался совсем не тот, на который ты рассчитывала. Тем хуже для тебя! Или тем лучше! Это уж ты сама решай, поскольку я ухожу и буду жить с Мариэттой… Только не думай, что я пришел попрощаться с тобой. Нет! Если уж человек способен пустить в ход те средства, которые использовала ты, чтобы добиться от бедной девушки обещания отказаться от меня… хотя она меня любит… понимаешь? Конечно… Я не могу простить тебя, даже с учетом того, что ты послушалась чувства, которое… которому… ну… в общем… чувству…
— Материнскому чувству, — заключила она, не дрогнув.
— Нет, женщины без сердца, — резко возразил я, — и к тому же неискренней… О! Ты напрасно будешь искать оправданий и напрасно считаешь, что имеешь право вмешиваться… чтобы положить конец скандалу… Не смеши меня! Прежде всего, если уж скандал вспыхнул, то не нужно далеко ходить, чтобы узнать, кто его разжег, а потом и раздул до его теперешних размеров. Это ты. Не говори, что нет. Ты одна. Сплетни? Ты первая спровоцировала их. И направляла их против Мариэтты… Доказательства? Ты помогала сплетням разноситься… И ты думала, что когда-нибудь они разрастутся так, что оттолкнут меня от нее…
— Так, дальше! — потребовала «патронша».
Она была спокойна со мной и, противопоставляя моей ярости свою волю, держалась настолько твердо, сопротивлялась нараставшему в ней гневу столь успешно, что я не мог не почувствовать ее превосходства надо мной.
— Ты хочешь уйти? — поинтересовалась она, когда все мои слова иссякли.
— Да, хочу уйти.
Она не выразила по этому поводу никакого удивления, а только посмотрела мне прямо в глаза, молча, в то время как я стоял оторопевший, не зная, что еще сказать, понимая, что все мои чувства прочитываются ею, словно в раскрытой книге, и что она видит мою растерянность и мое исступление.
— Как тебе будет угодно, — сказала, наконец, мать. — Я тебе не мешаю. Ты можешь уходить. Уходи! Уходи! Иди, куда хочешь. Устраивай свою жизнь с этой девчонкой. Ты уже в том возрасте, когда знаешь, к чему это все приведет. Только…
— О! Только не надо заговаривать зубы, — перебил я ее.
«Патронша» пожала плечами.
— Я воздержусь, — произнесла она, давая мне возможность осознать свою грубость. — Зачем? И ты тоже!
Мне показалось, что самообладание немного изменило ей.
