Между тем секретарь суда, как оказалось, еще не совсем потерял интерес к моей любовнице. Он несколько раз в неделю посещал ее, напрашивался на ужины, приводил по вечерам друзей, хорошо угощал их и почти всякий раз уходил вместе с ними догуливать где-нибудь в другом месте… Я не мог проследить, как держала себя Мариэтта в эти моменты, но, зная ее, думаю, что не ошибался, представляя себе мою любовницу грустной и полной опасений. Мне думается, что если бы Фернан располагал лишь своими физическими данными и своим пылом, Мариэтте было бы не так обидно его потерять. Однако этот стервец был к тому же богат. Свое состояние, ставшее у нас притчей во языцех, он тратил щедрой рукой, но не с моей любовницей, которой положил в самом начале маленькую сумму, не прибавив к ней впоследствии ни сантима… Виновата в этом была сама Мариэтта, не пускавшая в ход средства, которые обычно используют опытные женщины, знающие, как вести себя с подобными типами. Мерзавец, должно быть, все рассчитал, а кроме того, искушенный, как все богатые люди в провинции, в тысяче и одной житейской хитрости, он, скорее всего, знал, что Мариэтта просила некоторых торговцев выписывать ей липовые счета, а потом делилась с ними барышом. Согласен, что делалось это очень неумело, и если бы Мариэтта вовремя посоветовалась со мной, то можно было бы все устроить по-иному.
И вот теперь она умоляла меня помочь ей в сложившейся отчаянной ситуации, когда вместе с надежным другом исчезала еще и надежда чувствовать себя защищенной от нужды. Она делилась со мной своими проектами… Они были неосуществимы. Что же касается попыток удержать Фернана, теперь, когда она ему надоела, об этом нечего было и думать… Единственное, что, на мой взгляд, Мариэтта еще могла сделать, так это не спешить и пустить все на самотек… в ожидании того дня, когда бедняга устанет от всех обманывающих и обирающих его женщин и, прекратив на время волочиться на стороне, вернется к моей любовнице.
Тогда было бы проще простого здраво с ним все обсудить и не уступать ему, пока он не добавит к своему первому взносу дополнительную сумму, соотносимую с неистовостью его желаний.
Мариэтта слушала меня молча. Разумеется, я был прав, но играть по-крупному, имея только один слабый шанс на успех, нет, она никак не может примириться с этой мыслью, и я чувствовал, что вскоре она потеряет свое «положение», а вместе с ним и те непосредственные преимущества, которые из него извлекала. Я сделал все возможное, чтобы помешать Мариэтте использовать ее план. Я предупреждал ее о трудностях, которые возникнут… Но она сама приняла решение и пятнадцать дней спустя пришла ко мне, гордая тем, что порвала с Фернаном и заставила его подписать чек на восемь тысяч франков после бурной сцены, совершенно, на мой взгляд, неуместной и окончательно поссорившей мою любовницу с ее бывшим покровителем.
