Бывало, Леонтина поджидала его в этом баре… Лампьё вошел. Он окинул взглядом толпившихся вокруг стойки людей, обогнул, покачиваясь, два или три столика и каким-то чудом добрался до последнего, перед которым сидела Леонтина за чашкой кофе со сливками.
— Это я! — сказал Лампьё.
Он взял стул и, тяжело опустившись на него, зевнул и спросил:
— Не хочешь, ли выпить чего-нибудь другого?
— Откуда вы пришли? — удивилась Леонтина.
— Оттуда!.. — отвечал он. — От рынка.
Она поднялась.
— Гарсон! — позвал Лампьё.
— Не надо… я уже заплатила, — прошептала Леонтина. — Уйдем отсюда, здесь не безопасно.
Лампьё покорно последовал за ней. Он нисколько не был удивлен этой провиденциальной встречей: она казалась ему совершенно естественной. Только, когда он очутился на улице, его возбуждение упало, и он не смел и шагу ступить от страха, что люди, ночью угрожавшие ему полицией, действительно могли ее предупредить.
— Скорее!.. Скорее!.. — торопила Леонтина.
Она потянула Лампьё за рукав и прошептала совсем тихо:
— Вам теперь не следует возвращаться домой.
— Я и сам так думаю, — кивнул Лампьё. — Они пошли за сыщиками?
Леонтина оглянулась.
— Ладно! Ладно! — сказал он. — Я знаю.
Он старался делать то, что ему говорила спутница и, идя с ней рядом, сообщил:
— У меня есть деньги… Понимаешь?.. Таким образом, надо только снять до вечера номер в гостинице… Ты знаешь какую-нибудь подходящую гостиницу? Мне надо с тобой поговорить.
— О чем? — спросила она, продолжая уводить Лампьё.
— Мне нужно поговорить с тобой… — Он замялся. — Видишь ли… об этих деньгах…
— Но я не знаю никакой гостиницы, — воскликнула Леонтина. — И потом… я хочу уйти. Я не могу остаться с вами.
— Как?..
— Не могу. Я только хотела вас предупредить, — пробормотала она, — что вам лучше уйти отсюда и никогда не возвращаться. А теперь… оставьте меня… Бегите… один… Время еще есть.
— Выдумала тоже! — проворчал Лампьё. — Один — я не уйду.
— Вы с ума сошли!
— Это невозможно! — сказал он.
Становилось светлее. На стенах, на дверях магазинов, на воротах резко обрисовывались грязные пятна, трещины в штукатурке, бесчисленные рисунки, грубые надписи. И все это в утреннем свете казалось увядшим.
Для Лампьё же наступила полная ясность.
— Они придут! — сказал он убежденно. — Они меня арестуют.
— Надо бежать! — торопила его Леонтина.
— С тобой?
— Бегите!
Лампьё разочарованно покачал головой.
— Я думал, — прошептал он жалобно, — что ты меня пожалеешь… Что ты пойдешь со мной.
Леонтина отвечала:
